Реки Вавилона - [116]

Часы на стене отсчитали уже пятнадцать минут, голоса за стеной стали громче. Там играли в карты. Над головой раздался глухой стук. Наверное, раненый упал с кровати… а может, мертвого сбросили на носилки.

Кто-то вышел в вестибюль и крикнул:

— Кассим! Кассим! Где ты?

Добкин подумал, что так, должно быть, зовут мертвого дежурного. Не придет ли кому-нибудь в голову заглянуть за стойку?

Шаги приблизились к двери кабинета, дверная ручка повернулась. Не отрывая трубку от уха, Добкин протянул руку и выключил торшер. Дверь распахнулась, полоска света из вестибюля прошла в метре от Добкина и осветила то место на полу, где раньше лежала девушка. Второй край полоски света захватил ее голые ноги, свисавшие с кушетки.

— Кассим! Да где ты, сукин сын?

И в этот момент в трубке раздался голос телефониста из Хиллы:

— Вавилон? Вавилон? Багдад на линии. Вавилон, вы слушаете? Вы слушаете?

Добкин стоял, не шевелясь и даже не дыша.

Телефонист из Хиллы сообщил коммутатору Багдада:

— Вавилон отключился.

Дверь закрылась, и кабинет погрузился в темноту.

— Я слушаю, — тихо произнес Добкин.

— Что? Говорите. Говорите.

— Это Вавилон.

— Багдад, вы слышите Вавилон?

— Хилла, я слышу Вавилон, — ответила телефонистка из Багдада.

«В Багдаде отвечает телефонистка, а не телефонист, похоже, они там более цивилизованны», — подумал Добкин.

— Говорите, Вавилон, — предложила телефонистка.

Добкин задумался. Попросить ее соединить его с приемной правительства Ирака? Или объяснить ей, кто он и что ему нужно? Но тогда телефонистке международного коммутатора придется переключать его на городской коммутатор. Да и кого из правительства можно застать в такое время? А как отреагирует телефонистка на его рассказ? Добкин быстро прокрутил в голове несколько вариантов, но все они могли закончиться тем, что связь оборвется.

— Говорите, Вавилон.

— Соедините меня… — Не стоило даже пытаться дозвониться до Израиля через исламские страны. Можно попробовать через Стамбул, но он не говорит по-турецки, значит, в Стамбуле нужно будет попросить соединить с телефонисткой, которая говорит по-арабски. А если коммутатор Багдада не отключится, то у них сразу возникнет подозрение, когда он попросит Стамбул соединить его с Тель-Авивом.

— Вавилон, будете говорить?

— Да. Афины. Соедините меня с Афинами.

— Почему вы звоните в Афины? Кто вы?

«Вот стерва».

— Леди, я доктор Омар Саббах, хочу поговорить со своим помощником в Афинах. Соедините меня без всяких задержек.

Некоторое время в трубке стояла тишина, потом телефонистка ответила:

— Придется немного подождать, доктор. Я перезвоню вам, когда соединюсь с Афинами.

— Нет. — «Сейчас она спросит почему».

— Почему?

— Здесь… плохо работает звонок. До меня никто не может дозвониться.

Молчание.

— Багдад, вы меня слушаете?

— Да, да. Ждите, оставайтесь тогда на линии.

— Спасибо. — Добкин услышал, как Багдад говорит с Дамаском, потом Дамаск с Бейрутом. Было время — на самом деле просто считанные дни — когда из Бейрута можно будет запросто позвонить в Тель-Авив, ведь их разделяло всего двести километров побережья. Но сейчас ситуация была совсем иной, и Добкин не хотел рисковать. Беглый арабский язык сменился ломаным турецким и плохим арабским, когда разговор между собой повели телефонистки Бейрута и Стамбула. Часы продолжали отсчитывать минуты. Добкину даже не верилось, что ему удалось дозвониться так далеко, он ожидал какой-нибудь неприятности — или оборвется связь, или снова откроется дверь. По лицу струился пот, во рту пересохло. Ему даже казалось, что он слышит в темноте биение своего сердца.

Игра в карты в соседней комнате подходила к концу. Снова кто-то звал дежурного, раздавались и крики раненых. Добкину показалось, что он слышит звуки автоматных очередей, доносящиеся с севера. Лежавшая на кушетке девушка застонала во сне, и Добкин затаил дыхание.

Стамбул говорил с Афинами. Телефонистка в Афинах лучше говорила по-турецки, чем телефонистка в Стамбуле по-гречески. Потом Стамбул говорил с Бейрутом, а Бейрут через Дамаск прямо с Багдадом. Хилла уже отключилась, и телефонистка из Багдада говорила напрямую с Вавилоном.

— Афины на линии.

— Спасибо. — Телефонистка, которая была на связи в Афинах, заговорила по-турецки, но потом быстро переключила Добкина на телефонистку, говорящую по-арабски.

— Какой вам нужен номер?

Интересно, все ли телефонистки исламских стран отключились от линии? Сначала Добкин решил попросить переключить его на телефонистку, говорящую по-английски, но лучше было не привлекать к себе лишнего внимания. Он еще немного подождал, давая время телефонисткам промежуточных станций отключиться от линии. Телефонистки обычно любили потрепаться и послушать чужой разговор, пока их не оторвет от этого новый звонок или не наскучит прослушиваемый разговор.

— Это Афины? — спросил Добкин по-арабски.

— Да, сэр. Какой вам нужен номер?

— А вы бы не могли отыскать для меня номер телефона?

— Конечно, сэр. Чей номер я должна найти?

Добкин молчал, вспоминая своих знакомых археологов.

— Доктор Адамандиос Стасатос. Он живет в районе Кипсели, — медленно и отчетливо произнес генерал.

— Подождите, пожалуйста.