Реки не умирают. Возраст земли - [177]

А она не может наказать его. Правда, старается избегать лишних встреч, заставляет вовремя остепениться или демонстративно уходит, как сегодня, но все это игра в самолюбие, не больше. И он, конечно, понимает ее отлично. Быть может, тайно посмеивается над ней. Ну зачем она опять зашла к нему, хотя собралась на пляж? Так вот и чередуются уступки и раскаяния. Но кому ты уступаешь? Георгию или самой себе? В том-то и беда, что люди чаще всего уступают своим слабостям.

Да полно, Павла, чего ты хочешь? Нельзя же в сорок лет выглядеть кисейной недотрогой. С поздней судьбой легко и разминуться.

Она вошла в квартиру в тот момент, когда звонили по телефону — долго, терпеливо. Нет, это не Москва, это он. Взяла трубку на исходе последнего звонка и, конечно, опоздала. Ну да позвонит еще, если нужно. А если не позвонит? Что тогда?..

Она присела к столу и машинально набрала семизначный номер его телефона.

— Я слушаю, — немедленно ответил он. — Где ты ходишь, Павлуша? Смотри, не попади под машину!

— Ты злопамятный, Георгий.

— Ладно. Не дуйся. Я вот что хотел сказать. — И он полушутя-полусерьезно начал говорить ей о каком-то балансе радостей и печалей в жизни.

— Хорошо, я прощаю тебя, Георгий.

— За что? Я не прошу никакого прощения.

— Ты привык обижать прямо, грубо, а извиняться иносказательно.

— Побойся бога! Чем я тебя обидел?

— Ах, ты даже не знаешь...

Она опустила трубку и, довольная собой, прошлась по комнате. Все уже было если не решено, то, во всяком случае, предрешено между ними, но пусть он хоть немного помучается оттого, что слишком самоуверен. Нет-нет, это не слепая месть, это восстановление равенства чувств, нарушенного в далекой молодости.

21

Делегация за делегацией... Ничего не поделаешь, надо принимать. Хорошо еще, что не иностранцы, а свои. Иностранцы едут в Ярск, там есть что посмотреть у никельщиков; молодогорский же комбинат, по мнению начальства, не представляет интереса для зарубежных металлургов.

На прошлой неделе Плесум водил по цехам латышских сталеваров. Их все тут удивляло и поражало. Вполне естественно: Лиепая дает металла во много раз меньше Молодогорска, который после войны сгоряча называли второй Магниткой. Ну, пусть Магнитки из него не получилось, однако комбинат есть комбинат, — это не игрушечный Лиепайский заводик, что целых десять лет переплавлял остатки «курляндского котла», — пушки, танки и прочий немецкий металлолом. Ян Янович показывал своим землякам домны, мартены, прокатные станы и, увлекаясь, охотно рисовал им самую радужную перспективу. Земляки гордились, что таким предприятием руководит латыш, сын латышского стрелка. На прощальном обеде они даже спели народную песню «Вей, ветерок»; ну и, конечно, Плесум и лучшие рабочие были приглашены в Лиепаю, на берег Янтарного моря. (Все как полагается при встречах «на высоком уровне».)

А через несколько дней пожаловала делегация уральского тракторного завода. Опять пришлось отложить все дела и ходить по цехам в качестве гида. Но эти гости из соседней области больше всего интересовались не комбинатом, — у них свой куда мощнее, — а тем, как налаживается выплавка природнолегированного чугуна и стали. Тут уж Плесум отвел душу и поговорил начистоту. Инженер Игорь Петрович Ломтев, возглавлявший делегацию, только покачивал головой в знак сочувствия. А когда Плесум доверительно сказал, что выплавка металла из местных руд, возможно, будет и дальше сокращаться, Ломтев прервал его:

— Что же это за техническая политика? Мы там у себя ждем не дождемся вашей стали. Нет, мы этого так не оставим.

— Спасибо за поддержку. Если бы все наши потребители объединились в один прекрасный день, то, пожалуй, и министерство пошло бы на уступки.

— Какие уступки? О чем вы говорите? В конце концов любой металл производится для машиностроителей.

— Всем и все кажется ясно. Но с меня требуют самую рядовую сталь.

Ломтев неожиданно сбавил тон. А вечером, перед отъездом, когда остался наедине с директором, сам научал жаловаться Плесуму:

— У нас тоже есть свои «контрасты». Мы ведем реконструкцию завода, на пятилетку ассигнованы сотни миллионов. Уже возвели несколько цехов. Отличные корпуса, выполненные в железобетоне. Высокие, просторные, светлые. Ну просто сердце радуется. Но плохо с оборудованием: то не хватает станков, то прессов. И волей-неволей приходится волочить в новые цеха кое-что из старого оборудования довоенной поры. Или вот еще. В конце года мы запускаем в производство новую машину. По радио и в печати нашумели, красочные проспекты отпечатали, а недавно выясняется, что модель устарела, пока мы ее готовили. Здесь уже нечего винить министерство: на заводе головное конструкторское бюро по тракторостроению, и мы сами, не кто иной, обязаны задавать тон в технической политике.

— Понимаю, все понимаю, Игорь Петрович. Мне довелось в прошлом году побывать в Японии.

— Ну-ка, ну-ка, расскажите, как они там безо всяких БРИЗов действуют.

— Наши БРИЗы, конечно, не даром едят хлеб. У нас нет недостатка в инженерных идеях, порою очень смелых, оригинальных. Беда в неоперативности, как только дело доходит до реализации какой-нибудь идеи...