Река жизни русло не меняет. Книга 2. Бог - [47]

Виктор Иванович почувствовал это и решил расспросить его поподробней, то есть направить их разговор в более конструктивное русло.

— Почему же не нажал?

— Не успел, секунд пять мне не хватило — он зашатался и упал. Инфаркт, — потом Руков заговорил быстрей, будто боясь, что пастор его остановит, — этот Сыч, которого я хотел убить…

— Сыч?! — удивлённо спросил Виктор Иванович.

— Это у него такая фамилия, да и прозвище одновременно, так вот это он настучал Рябову о моих больших деньгах, которые я якобы по тайникам прячу. И именно он виновен в смерти моей первой жены Маши и сына Димки. Но тогда я его не убрал, как-то рука не поднялась. Тогда, зимой, я понимал, что главным в этом деле является Рябов, и нет большого смысла отсекать осьминогу щупальца, не поражая головы. А сейчас я узнал, что он, Сыч, виноват и в смерти нашего бывшего шефа — Роговой Екатерины Андреевны, причём в смерти страшной. Она была очень хорошим человеком, и ей я многим обязан. Всё это сложилось у меня в голове, и я решил отомстить этому подонку, да и Рябова к тому времени убили в тюрьме. Не знаю. Я только что на курок пистолета не нажал, а в мыслях уже видел, как пуля вошла Сычу в переносицу.

Посидели, помолчали.

— Если ты христианин, то убивать тебе нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Я понимаю, все протестанты пацифисты, ведь так?

— Пацифизм — это отдельная тема. Но далеко не все протестанты — пацифисты, и в то же время убивать — грех, тем более из мести, — подытожил пастор, а затем спросил: — Как ты думаешь, на тебя смотрел тогда Бог?

— Тогда я как-то гнал эти мысли из головы. И Богу я тогда сказал, что не знаю, как поступить правильно, но и оставить всё так — не могу. Поэтому и пошёл на убийство.

— А Бог, значит, забрал его раньше?

— Мне так и Даша сказала. А это не будет самоутешением, так считать? Может, Бог просто отвернулся от меня?

— Пока человек жив, Бог от него не отворачивается, но зовёт к себе. Чем больше человек запутывается в своих грехах, в оккультных ли или ещё каких, Божья благодать сильнее зовёт этого самого человека повернуться к Богу и прийти к Нему. Чем сильней грехи людей, тем сильней действует благодать Божья. И это не самоутешение, так сказано в слове Божьем.

— Так получается, чем я больше грешу, тем сильней во мне будет действовать благодать Божья? Чепуха какая-то, — Стас выжидательно посмотрел на пастора, ожидая его ответа.

Виктор Иванович усмехнулся, помолчал, а затем сказал:

— Интересное человек существо. Две тысячи лет назад точно такие же вопросы возникали у тех людей, и это приводило их в недоумение тоже. Апостол Павел в послании к Римлянам в шестой главе поднимает этот вопрос и отвечает на него. Ведь, придя к Богу, соединяясь с Ним, и заключая с Господом завет, то есть договор, говоря современным языком, он — этот человек — становится полностью зависимым, то есть рабом Господа и святости, которой его наделяет Господь. Как же он может теперь сознательно грешить? — Да никак. А этого, твоего Сыча, действительно забрал Бог. Ты же сказал Ему всё, что было у тебя на сердце, ничего не утаивал и не оправдывал себя, ведь так?

— Так.

— Вот Бог и не допустил совершить тебе убийство.

И хотя это же говорила Стасу Даша, только после слов пастора Руков согласился, а ведь верно, именно Бог и оградил его от греха убийства. После осознания этого, у Стаса в душе поднялась огромная волна благодарности Богу. Не какому-то далёкому, святому и недоступному — нет. Но его Господу — любящему, понимающему и благословляющему его Стаса. И при этом этот самый Бог создал Вселенную и удерживает весь мир от хаоса и развала. Но тут мысль Рукова с горнего спустилась на землю, и он ещё поведал пастору:

— Вы знаете, я ещё изменил Даше. Я, конечно, этого не хотел, но так получилось.

— Я этого не понимаю — как это, «не хотел» и «так получилось»?

— Меня ждала очень страшная пытка, от боли при этом можно было бы сойти с ума. А дочь полковника Рябова предложила мне сделку и я, к сожалению, поддался. Не сразу, конечно, сопротивлялся, как мог, но эта бестия всё-таки одолела меня.

— И сильно ты сопротивлялся? — спросил пастор с усмешкой.

— Сильно, — ответил одним словом Стас.

— И что, нельзя было это как-то отстранить от себя, не лезть в эту грязь? — спросил Виктор Иванович со скептическими нотками.

— Да обстоятельства сложились так, что нельзя — сам себе противен.

— А Даша это знает?

— Знает. Я ей об этом рассказал сразу же.

— И что она?

— Простила.

— Да, таких вершин посвящения: семье, мужу, не часто даже в зрелых христианках встретишь.

Опять сидели молча. Каждый думал о своём. Стас думал о Даше и словах пастора о ней. А Виктор Иванович поймал себя на мысли, что слова Рукова о его прелюбодействе порождали в нём антипатию к этому человеку. Но одновременно пастор про себя молился за Стаса, как это часто делал в подобных случаях. Виктор Иванович так поступал практически всегда, и на это не влияла ни его симпатия к человеку, ни антипатия к нему. За своё долгое служение Богу и людям он выслушал очень много исповедей, причём, иногда люди сознавались в таком, что и в голову не укладывалось. Виктор Иванович научился воспринимать слышанное, но эмоционально не реагировать. И себе запрещал, пренебрегать человеком, рассказавшим о себе какие-то очень противные грехи (хотя бывают ли грехи не противными?). Пастор понял давно, что грехи могут быть привлекательными для людей, пока о них думаешь и мечтаешь. Но как только попробуешь грех, допустишь его в свою жизнь, то он сразу обнаруживает отвратительные свои качества — разочарование, страх, злость, обиду. Поэтому, беседуя, Виктор Иванович всегда становился на сторону человека и старался помочь ему избавиться от тех пут и цепей греха, в которые тот попался. То же самое произошло с ним и сейчас. Стас пытался как-то объяснить и хотя немного оправдаться, почему так получилось. Но пастор отклонил его излияния и перешёл на другую тему, на Дашу.