Река вскрылась - [6]
Он находил, что победа, вырванная из лап реакционеров с таким трудом и со столькими жертвами, не должна туманить головы и что народ должен сражаться дальше и дальше… Он говорил о необходимости немедленной амнистии всем борцам, которым мы обязаны свободой…
Толпа двинулась с пением и со знаменами к Невскому.
Иван вместе с Наташей, Чижевичем, Семеновым и Прохоровым открыли шествие.
У каждого в руках алело знамя с надписью-требованием:
«Долой милитаризм!»
«Долой бюрократию!»
«Долой произвол!»
На знамени Ивана Федоровича было вышито рукой Наташи:
«Да здравствует социализм!»
Первые ряды пели «Марсельезу».
Торжественно звучали слова:
А в следующих рядах пели:
И сейчас же это рыдание сменялось грозным:
Возле Александровского сада Иван остановился, замахал рукой и крикнул:
– Армия, стой!
– Армия, стой! – прокатилось в толпе.
Все остановились и замерли.
– Здесь была пролита кровь наших братьев! – крикнул Иван и прибавил: – Вечная память, товарищи!
– Вечная память! – затянула Наташа, и толпа, как один человек, поддержала ее.
Почтив память мучеников-товарищей, армия свернула на Невский и потекла.
Армия двигалась все вперед и вперед, вызывала всеобщее сочувствие. Из окон домов навстречу ей неслись аплодисменты, ей дарили улыбки, махали в знак сочувствия красными платками…
У собора навстречу им показалась кучка с белыми флагами.
Впереди шел какой-то плюгавый субъект в рыжем пальто, с сизым, лоснящимся, как копченый сиг, носом, с грязноватой бородкой и широким чубом, скошенным набок.
Рядом с ним выступал другой субъект в пальто, в галошах, кашне и с зонтиком, висевшим на изгибе правой руки.
За ними шла разношерстная толпа, в которой мелькал то белый передник мясника или зеленщика, то пестрый галстук приказчика, то красный околыш отставного чиновника.
Второй субъект высоко благословил свое воинство образком и внушительно изрек:
– Бей студентов!..
Все завертелось. Белые и тезоименитые флаги переплетались с красными, с обеих сторон раздавались крики.
Он помнил только, что субъект с жирным, сизым носом побежал, а за ним остальные…
Часть армии потом пошла освобождать из тюрьмы товарищей, а часть, во главе с Иваном, свернула в соседнюю улицу.
Они шли… шли…
Не доходя Гороховой, они неожиданно увидали перед собой пехотинцев с ружьями, выстроенных в два ряда.
Толпа всколыхнулась.
Задние ряды отпрянули назад, а передние, не обращая внимания на солдат, со знаменами и пением свернули на Гороховую.
Оратор-юноша взлез на фонарь.
– Куда вы?! Стойте, не бойтесь! – крикнул Иван сильно таявшим задним рядам.
Он повернул голову к солдатам и офицеру, словно желая спросить их:
«Не так ли, не надо бояться?! Ведь вы не будете стрелять?!»
«Да, да! Понятно!» – читалось на их спокойных лицах.
Они стояли, не шевелясь, точно все то, что происходило впереди, не интересовало их.
– Вот видите! Они и не думают трогать нас! – крикнул снова Иван. – Товарищи!
Толпа, искоса поглядывая на солдат, стала собираться вокруг оратора.
Вдруг послышалась какая-то дробь.
Оратор внезапно смолк, картуз вывалился из его рук, он опустил голову и медленно стал скользить по столбу фонаря вниз.
Несколько человек бросились к нему. Иван также бросился.
Он увидал на лице кровь… горячую, липкую…
Теперь он понял, что означала эта дробь.
«Будьте прокляты!» – хотел крикнуть он этой серой линии с наведенными на толпу ружьями.
Но что-то вдруг обожгло его. Он упал вперед и пополз, как червяк…
VI
Иван, открыв глаза, изумился.
Его окружала чужая обстановка.
Он находился в роскошном кабинете.
Как в тумане, он видел широчайший письменный стол, заваленный бумагами, портрет какого-то видного мужчины в черной раме, три больших светлых окна, библиотеку, бюст не то Тургенева, не то Герцена, тяжелые драпри и близко, очень близко чье-то лицо.
Лицо это улыбалось ему, и он силился припомнить, кто так улыбается.
Но вот лицо это вдруг наклонилось над ним, коснулось его щетинистой щеки своими мягкими светлыми волосами и спросило:
– Ну, как чувствуете себя?
– Ах!.. Наташа!
Он хотел приподняться на постели, схватить ее руку и прижать ее крепко к своей груди, но что-то помешало ему.
Какая-то тяжесть оттягивала его спину. Он точно пришит был к постели.
Наташа нагнулась к нему еще ниже и ласково проговорила:
– Не надо шевелиться. Будьте спокойны.
– Где я? Что со мною? – спросил он, почувствовав вдруг ноющую боль во всем теле.
Он видел теперь Наташу совсем как в тумане.
– Ранен?
– Да. Но не беспокойтесь. Рана не опасна…
Иван Федорович сощурил глаза и стал мучительно припоминать что-то.
Он совершенно забыл теперь про Наташу и окружающую его обстановку.
Но он не мог припомнить ничего цельного и стройного.
В отяжелевшем мозгу его вертелись какие-то обрывки.
То он видел какого-то человека, взбирающегося на фонарь.
Вот он взобрался, снял с головы котелок, взмахнул им и стал говорить что-то толпе.
Что он говорит?
– Товарищи! Товарищи!..
Человек этот потом исчез, и на его месте появился Прохоров.
Чудак! Сидя на продырявленном диване, он нажаривал «Барыню».
Кармен Л. О. (псевдоним Лазаря Осиповича Коренмана) [1876–1920] — беллетрист. Первые очерки и зарисовки К. освещали быт одесских портовых 'дикарей' — люмпенпролетариев, беспризорных детей, забитых каменеломщиков и т. д. Оживление революционного движения в начале 900-х гг. вызвало в демократических кругах интерес к социальным 'низам', и написанные с большим знанием среды и любовью к 'отбросам общества' очерки К. были очень популярны одно время. Рассказы первого периода творчества К. написаны под сильным влиянием раннего Горького.
В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.
В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.
В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.
В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.
Кармен Л. О. (псевдоним Лазаря Осиповича Коренмана) [1876–1920] — беллетрист. Первые очерки и зарисовки К. освещали быт одесских портовых 'дикарей' — люмпенпролетариев, беспризорных детей, забитых каменеломщиков и т. д. Оживление революционного движения в начале 900-х гг. вызвало в демократических кругах интерес к социальным 'низам', и написанные с большим знанием среды и любовью к 'отбросам общества' очерки К. были очень популярны одно время. Рассказы первого периода творчества К. написаны под сильным влиянием раннего Горького.
А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.