Река твоих отцов - [27]
— За медведем не пущу вас в тайгу, — предупредил Николай Павлович. — Попросим старых охотников, они добудут для вас медвежонка.
— Почему, Николай Павлович? — удивился Ким Пунадинка. — Кирилла Батума можно пустить. Кирилл — самый меткий стрелок в Уське. Прошлой зимой двух медвежат из берлоги выгнал. А когда на него медведица пошла, он и ее с двух выстрелов уложил.
Кирилл подмигнул Киму, чтобы поменьше говорил. Мол, сам знаю, что делать.
Назавтра, к удивлению учителя, Кирилл и Ким принесли в школу молодого орленка, филина и двух летучих мышей. Встали чуть свет, переплыли на оморочке на тот берег и поохотились с мелкокалиберной. Правда, с орленком возились долго. Ждали, пока улетят орел и орлица, а когда они скрылись за опушкой леса, Кирилл и Ким взобрались на сопку, набросили петлю на шею маленького орленка и вытащили из гнезда.
За филина и мышей Николай Павлович похвалил, а за орленка рассердился. Рискованно.
Фома Акунка рассказал Кириллу, что знает нору, где скрывается барсук.
И верно, ребята поставили у норы капкан с приманкой, и, когда зверек вечером вышел на добычу, схватил приманку, пружиной ему прищемило передние лапы.
Словом, все шло хорошо. В зоологическом уголке уже было больше десятка разных чучел. Смастерил их по просьбе ребят старый охотник Сеченка. Чучела зверей и птиц, которые он делал, были как живые.
Николай Павлович в это время сооружал «вечный умывальник».
Обычно по утрам подле старого умывальника выстраивалась длинная очередь, и нередко случалось, что у стоявших позади не хватало терпения ждать, и они потихоньку шли в столовую не умывшись.
Теперь учитель установил над быстрой рекой большой деревянный диск с прикрепленными к его ободу банками из-под рыбных консервов. Диск, наподобие мельничного колеса, вращался силой течения. Банки зачерпывали воду и опрокидывались над деревянным желобком. По желобку вода бежала в жестяную трубу, уложенную горизонтально на стойки, и вода беспрерывно струилась сквозь проколотые в трубе отверстия. Вот вам и «вечный умывальник» — сразу на пятнадцать человек!
Потом Николай Павлович взялся за перекладку печи, у которой была слабая тяга. А справившись с печью, хотел было доштукатурить один из учебных кабинетов. Но тут ребята напомнили, что пора отправиться в поход к Горячему Ключу.
— Верно, чуть не забыл, — засмеялся учитель. — Надо, пожалуй, в тайгу сходить.
У школы были свои долбленые лодки. За зиму они рассохлись. Ребята латали их кусками белой жести, конопатили, промазывали смолой. Путь предстоял дальний, против быстрого течения.
В погожий день рано утром четыре ульмагды отчалили от берега. На «флагмане» старшим был Кирилл Батум. Второй лодкой командовал Ким Пунадинка, третьей — Рома Акунка. Николай Павлович замыкал кильватерную колонну «тумнинской флотилии». Он стоял на корме с длинным шестом и, погружая его до дна, толкал вперед тяжелую ульмагду.
Лодки шли медленно вдоль лесистых берегов. Ярко светило солнце. Легкий ветер сквозил в зарослях чернотала, склонившихся над водой. Поверхность реки была гладкой. Не видно течения. Но стоило кому-нибудь на минуту зазеваться, пропустить один-два замаха шестом — и лодку тут же относило назад. Местами попадались бурные перекаты, и на них особенно трудно было править.
На последней ульмагде, прижавшись друг к другу, сидели два большеголовых мальчика — Костя Мулинка и Петя Акунка. Костя перешел в третий класс, а Петя — во второй. Они не были родственниками, но в Уське их называли «братиками». Когда они начинали возиться, Николай Павлович кричал им:
— Братики, тихо, а то с вами опять случится беда!
— Теперь вода теплая — не страшно, — весело ответил Петя и добавил: — Не оставим друг друга в беде.
— Нет уж, братики, второй беды не нужно, — возразил учитель.
Случилось это зимой после уроков, когда мальчики высыпали на лед Тумнина. Кто катался с горы на широких, подклеенных мехом лыжах. Кто играл в хоккей, гоняя самодельными клюшками консервную банку вместо шайбы. Костя и Петя так увлеклись игрой, что ушли километра за три вверх по реке.
Они не заметили, как наступили сумерки. Но возвращаться домой не хотелось. Гоняя перед собой консервную банку, Петя пустился вслед за ней и в нескольких метрах от берега попал в полынью.
— Костя! — успел закричать Петя, хватаясь за тонкую ледяную кромку, но окоченевшие руки соскользнули с нее, и мальчик ушел под воду.
Костя кинулся к полынье и, чтобы не обломать лед, лег на живот и стал ползти.
Он подполз к самому краю полыньи. Как только вода на мгновение вытолкнула Петю наверх, быстро подал ему клюшку и стал тянуть ее. Лед под ним трещал, проламывался, но Костя все же понемногу отползал от полыньи и тянул за собой тяжелого из-за намокшей одежды Петю. Ни встать, ни идти Петя уже не мог. Он весь покрылся льдом и превратился в бесформенную белую глыбу. Поднять его и нести Косте было не под силу. Он тащил его то за рукав, то за полу короткой шубенки, а когда устал, принялся толкать его вперед. Когда через час за поворотом реки показались огни поселка, Костя стал кричать. Услышав крик о помощи, на берег побежали люди. И тут Костя зашатался, упал.
