Река на север - [137]

Она с интересом взглянула на него:

— На этот раз ты меня удивил. Но это не твой козырь.

— Это вообще ничей козырь, не твой и не мой, — заметил он.

— Возможно, — согласилась она. — Всегда ты говоришь загадками. Но я не дам тебе все испортить. Я была плохой женой, но буду хорошей вдовой. Тебе не удастся сделать из Губаря героя. Он им не был. — Голос ее со временем стал глубже, потому что она теперь много и красиво публично выступала. — Ты ничего не докажешь, — произнесла она почти равнодушно. — К тому же ты опоздал. Насколько я поняла, господин Е.Во. ушел в лучший из миров. Поэтому я тебя отпускаю вместе с твоей девчонкой. Кассету можешь оставить себе на память.

Она повернулась и пошла к машине, и он невольно посмотрел вслед. Она ступала почти как прежде, как и двадцать, и тридцать лет назад, если бы только не едва напряженные плечи и отведенная в сторону кисть, если бы все же не чуть-чуть осторожный постав ноги. Один из спутников услужливо распахнул дверцу. Она села, как садятся крупные женщины — по частям: вначале тело, потом ноги, но у нее вышло не так, а чуть-чуть собраннее, чуть-чуть концентрированнее, словно она покидала не танцплощадку, а кладбище. Села, и у Изюминки-Ю невольно вырвалось: "Сука!"

Машина тронулась с места, потому что мотор был сильным и потому что за рулем сидел один из ее мальчиков, который хотел показать, какой он ловкий, и, подымая в ночное небо шлейф пыли, ринулась с горки, потом мелькнула за освещенным крестом церкви, потом вынырнула на повороте в Подол, и стала похожа издали на летящего жука.

Он вдруг понял, что она перестала быть для него Королевой, а стала просто Ветой Марковной Барс.

— Боже! — Изюминка-Ю ткнулась ему в плечо. — Чего она от тебя хотела? Чего?

* * *

— У меня есть материал, раскрывающий гибель тележурналиста, — сказал Иванов.

— О его безутешной вдове?! — хохотнул в трубку редактор.

"Откуда вы знаете?" — чуть не спросил Иванов.

— Ладно, тащите, — согласился редактор, и Иванов даже в трубку услышал, как он скребет щетину. — Завтра на площади... как ее?.. Свободы... в девять.

Он подкатил на модном легком броневике, разрекламированном с пышной изящностью в прессе: восьмиллиметровая лобовая броня, станковый пулемет с комплектом патронов на полчаса непрерывного боя; в амбразурные щели глядели хитрющие глаза:

— Ну что же вы?! Залезайте, залезайте!

На этот раз ширинка у редактора оказалась застегнутой, и он был даже причесан.

— Хотите? — Он протянул садящемуся Иванову жестянку. — Воспользовался вашим советом.

— Водка? — спросил Иванов.

— Закуски только нет.

— Не беда, — ответил Иванов.

Водка оказалась холодной. С минуту он разглядывал прохожих, а редактор шелестел бумагой.

— Если тот человек не перейдет дорогу, значит, по нашу душу, — сообщил редактор, оторвавшись от папки и кивая на перекресток, — у меня хороший нюх.

Человек в костюме дождался зеленого света и скрылся в магазине.

— Родился евреем. Тут уж ничего не поделаешь, — оборачиваясь, произнес редактор. — Все время трясусь от страха.

"Они осторожнее, чем я думал", — понял Иванов.

— Надо отъехать, — решил редактор.

Они развернулись на площади и встали за тополями, напротив гостиницы. Редактор снова углубился в чтение.

— Почему вы не уехали, как все? — У Иванова в голосе едва не прозвучало сочувствие. Впрочем, вряд ли оно нужно было редактору.

— Как все? — Редактор презрительно хмыкнул. — Вы же меня знаете: это не решение проблемы. — И добавил через минуту: — Все начинается с родины: маленького домика в провинциальном городке, десятка надгробий с еврейскими именами, которых, кстати, не чурались до двадцатых годов. Ничего не попишешь, в общем, жизнь запутала... И это тоже... Где вы это взяли?

— Дал слово одному генералу...

— Бросьте!

— Господину полицмейстеру!

Господин редактор затрясся мелким смехом. Его тело трепетало, как студень.

— Вначале надо было посоветоваться с умными людьми! — заявил он, вытирая слезы. — Думаю, господин полицмейстер просто использовал вас для отвлечения или еще для чего-нибудь. — Он потряс папкой: — Эта информация уже устарела.

— Почему? — удивился Иванов, и него пересохло в горле.

— Потому что Второй Армейский Бунт уже начался. — Господин редактор торжествующе умолк.

На площадь перед Метроградом выползали танки. Из машин выскакивали солдаты с желтыми повязками на рукавах. Между ними метались беспомощные горожане.

— Пять выпусков я был вполне лоялен. С меня взятки гладки, а вам советую сделать ноги, если вы замешаны в таком деле. На этот раз они не будут церемониться. Второй репетиции не предвидится. Ни сегодня, ни завтра... Надо успеть.

Иванов наконец пожал плечами:

— Какое мне дело...

Им вдруг овладела апатия. Все оказалось напрасным.

— Политика — грязная штука, — сочувственно заметил главный редактор, — но не настолько, чтобы об этом забывать, придется менять место жительства. Газету наверняка сразу же закроют.

— Как-то на вас не похоже, — заметил Иванов, думая о своем.

— Жить тяжело. Особенно последнюю тысячу лет, — изрек редактор. — И все-таки это шпик, — забеспокоился он.

Человек вышел из перехода и поискал их глазами.