Регентство. Людовик XV и его двор - [6]

Впрочем, ничего удивительного в сохранении завещательных распоряжений, касавшихся герцогини де Вантадур, не было: невозможно было отстранить королевскую гувернантку от исполнения ее обязанностей, не осудив ее действий.

Должность королевской гувернантки вводила ее в число высших должностных лиц, состоявших при короле.

Должность гувернера была всего лишь поручением.

Стоило новости о первом указе Парламента распространиться по Парижу, как весь город охватила радость. Герцог Орлеанский олицетворял собой будущее, то есть неизвестность, а неизвестность, ибо так пожелал для счастья рода человеческого Господь, это надежда. Герцог Менский олицетворял собой прошлое, бедствия войны за Испанское наследство, жуткий голод, мрачное уныние: короче, прошлое было смертью, будущее было жизнью.

Второй указ Парламента, изданный 12 сентября, подтвердил первый. На этом втором заседании, находясь на руках своей гувернантки, присутствовал юный король, произнесший краткую речь:

— Господа, — промолвил он своим тонким голоском, — я пришел сюда, чтобы заверить вас в своей любви. Мой канцлер выскажет вам мою волю.

Это было первое политическое заявление, произнесенное его величеством; за него он был вознагражден конфетами, которые дала ему гувернантка.

За свое последнее политическое заявление он был вознагражден суровыми упреками, которыми осыпала его Франция.

В «Историческом дневнике царствования Людовика XV», автором которого был г-н де Леви, президент высшего податного суда, сказано, что одна из особенностей этого заседания, происходившего с участием короля, состояла в том, что на нем присутствовала герцогиня де Вантадур, сидевшая у подножия трона его величества; то была льгота, которой до нее никогда не имела ни одна женщина и которой она была бы лишена, если бы там находилась королева-регентша, самолично пришедшая сопроводить короля, своего сына, дабы он исполнил эту торжественную обязанность.

После того как второй указ был объявлен, у узаконенных принцев не осталось более никакой надежды.

Граф Тулузский, не жаждавший власти ни до, ни после этого, удалился, чтобы продолжать охотиться в лесах поместья Рамбуйе, где его жена, лишенная, как и он, честолюбия, встретила его со своей обычной улыбкой.

Герцог Менский, малодушный, как всегда, и стыдящийся своего малодушия, удалился, чтобы затвориться в поместье Со и завершить там свой перевод «Лукреция».

— Сударь, — встретив герцога Менского, промолвила его жена, — вследствие вашей трусости герцог Орлеанский стал властелином королевства, а вы, с вашим «Лукрецием», не будете даже членом Академии.

Приняв поздравления от своих друзей, герцог Орлеанский помчался в Сен-Сир, чтобы нанести визит своей старой врагине, г-же де Ментенон, принявшей его с притворным смирением. Он явился сообщить ей, что будет продолжать выплачивать пенсион, который назначил ей покойный король, и, когда она поблагодарила его, сказал в ответ:

— Я всего лишь исполняю свой долг; вам ведь известно, что мне было приказано, и по этой причине я ни в коем случае не стану пренебрегать своими обязательствами; кроме того, я делаю это из уважения к вам.

На другой день после его визита г-жа де Ментенон написала г-же де Келюс:

«От всего сердца хотела бы, чтобы Ваше положение было столь же отрадным, как мое. Я покинула свет, который не люблю, и нахожусь теперь в приятнейшем убежище».

Это был один из последних вздохов, донесшихся из Сен-Сира: с этого времени положение г-жи де Ментенон было не более, чем положением умирающей.

Между тем герцог Орлеанский сформировал регентский совет, оставшийся таким, каким его наметил покойный король.

Помимо регентского совета он создал еще шесть других советов:

совет по иностранным делам, руководимый маршалом д’Юкселем;

военный совет, руководимый маршалом де Вилларом; финансовый совет, руководимый герцогом де Ноайлем;

совет по делам военно-морского флота, руководимый маршалом д’Эстре;

государственный совет, руководимый герцогом д’Антеном;

совет по делам веры, руководимый кардиналом де Ноайлем.

После того как эти советы были созданы, он занялся выполнением сделанных им обещаний, что крайне редко случается с теми, кто приходит к власти.

Парламент получил право ремонстраций, отнятое у него в царствование Людовика XIV.

Господин де Мем, первый президент Парламента, вовремя сумевший переметнуться от герцога Менского к герцогу Орлеанскому, получил должность главного смотрителя мостов и дорог королевства, которая была создана исключительно для него и которой было суждено умереть вместе с ним.

Жоли де Флёри и д’Агессо вошли в совет по делам веры.

Маркиз де Рюффе, генерал-лейтенант королевской армии, был назначен помощником гувернера его величества.

Маркиз д’Асфельд был назначен членом совета по военным делам и генеральным контролером фортификаций.

Маркиз де Симьян был назначен главным королевским наместником в Провансе.

Аббат де Флёри, автор «Церковной истории», был назначен исповедником короля.

Эта последнее назначение, хотя оно и являлось синекурой, ибо августейшему кающемуся едва исполнилось пять лет, было, тем не менее, весьма показательным, ибо со времен Генриха IV место королевского исповедника постоянно занимали иезуиты.