Редкая монета - [26]

— И Вы жалеете, что не купили?

— Скажу честно, что сначала жалел, но когда узнал, что этим заинтересовались органы, и, кажется даже КГБ, забыл о ней думать. И тебе, Леонид Борисович, скажу по дружески — если ты спрашиваешь не просто так, а, наверное, да так, то не связывайся с этой монетой. Не тот это гешефт, чтобы подставляться под КГБ. Эти ребята так тебя отхарят, что не залижешь ты свою жопу.

— Да нет, просто вспомнил и хотел узнать подробней.

— Узнал и забудь!

Титоренко теперь понял, какая опасность его поджидает, но он не мог отбросить, как советовал Польский, мысль о монете. Как можно отказываться от больших денег, если они сами идут тебе в руки? А опасность? Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, гласит идиотская поговорка. А какой здесь риск? Провезти через границу? Как-нибудь повезём.

Жене он ничего не сказал. Зачем её волновать? И она точно начнёт отговаривать.

— Что-то ты, Лёнька, сегодня не в своей тарелке? — спросила вечером жена.

— Устал, я Неля, сегодня.

— Отдыхай, сегодня по телеку опять Штирлиц.

— Я его наизусть знаю, но посмотрю. Даже удивительно, что такой фильм поставила женщина.

— Это подтверждение твоих же слов, что женщины умнее мужчин.

— Конечно, умнее, — сел на своего конька Леонид, — все женщины царицы и королевы правили лучше мужчин. Это с приходом демократии нам, мужикам, удалось захватить все бразды правления в мире, но попомнишь мои слова, что скоро, и мы его застанем, придёт время, и женщины придут к власти.

— Ты дома моей власти не хочешь, а говоришь о мире.

— А кто же мной правит как ни ты?

— Садись ужинать, тобой легче сытым править.

Леонид поужинал и сказал Неле:

— Схожу-ка я к родителям, мне сестра говорила, что мама себя неважно чувствует. Я не надолго.

Родители жили в пяти минутах хода в недавно построенной девятиэтажке. Поцеловав маму, круглолицую дородную женщину с украинскими чертами лица, Лёня зашёл в комнату и поздоровался с отцом, сидящим в кресле у телевизора. Отец и сын были удивительно похожи во всём, только походка и сутулость отца отличала их. Да ещё возрастная печать на старческом лице отца говорила о том, что Лёня их поздний ребёнок. Поинтересовавшись здоровьем родителей, сын узнал, что у матери последнее время очень болят ноги, у отца пошаливает сердце и болит спина. Но родители не ныли, не жаловались плаксиво на своё состояние, а просто констатировали факт.

— Пап, а я к тебе по делу, — отец вопросительно посмотрел на сына, — мне нужны сейчас деньги.

— Ой, Лёня, хорошо тебе, что только сейчас. Мне в твоём возрасте они нужны были всегда. Это сейчас мы умудряемся откладывать на похороны, что бы не вводить тебя с Леной в расходы, а раньше их никогда не было.

— Пап, кончай ты об этих похоронах. Думаешь, мне приятно о них слушать?

— Смерть, сын, дело житейское, ты это поймёшь позже, когда тебе будет столько, сколько нам с мамой. И сколько тебе нужно? — без всякого перехода спросил отец.

— Что, лет? — не понял Леонид.

— Денег, — засмеялся отец.

— Ты всегда так каламбуришь, что тебя сразу и не поймёшь. Две тысячи.

Отец молча встал и пошёл в спальню. Его не было минут десять, потому что достать деньги из тайника было не просто. Отец соорудил в нижнем ящике шкафа вторую стеночку, мудрёно выдвигающуюся и за неё прятал деньги. Он уже много раз показывал своим детям, где лежат деньги.

— А то умрём мы с матерью, вы продадите шкаф вместе с деньгами и похоронить нас не будет за что.

Лёня, как и большинство детей, понимал, что когда-то это должно случиться, но представить себе не мог, что родителей не будет, и каждый раз говорил отцу, что такими разговорами он морочит голову себе и другим, имея в данном случае себя. Мать обладала большим тактом и никогда не говорила детям о своей смерти. С отцом они иногда говорили об этом, но только вскользь.

Наконец, отец вышел и положил деньги на журнальный столик.

— Здесь две тысячи, пересчитай.

— Ну что ты вечно с этим пересчётом. Я знаю, что ты не собираешься меня дурить.

— Не в этом дело. Я могу ошибиться, а деньги счёт любят.

Леонид пересчитал деньги, положил их в карман.

— Папа, я тебе их скоро отдам.

— Я, сын, не требую немедленной отдачи, можешь сразу и не отдавать, отдашь нам потом, когда нас не станет. Это деньги целевые.

— Опять ты, папа, за своё.

— Ну хорошо, не буду. Могу я поинтересоваться, если это не секрет, зачем тебе деньги?

— Какой секрет? Я хочу поехать в турпоездку по Японии, а путёвка дорогая.

— Мне пришлось воевать против японцев ещё в тридцать девятом на Халхин-Голе. Живых японцев я видел пленных, зато мёртвых…

— Хватит о японцах, Боря. Я ними сыта по горло ещё сорок лет тому. И Лёне оно не нужно, — вмешалась мать.

— Не дашь вечно слова сказать, не я же начал, — обиделся отец.

— Я пошёл домой, не ругайтесь.

В пятницу, после того как Млынарь разогнал все свои механизмы, он заглянул в кабинет Титоренко, но там были люди. Леонид Борисович кивнул головой, что заходи, и продолжал разговаривать с механиком участка механизации. Млынарь нервничал и сидел как на иголках, поглядывая на часы. Ему назначили встречу на базе сельхозтехники, и он не имел права опаздывать. Титоренко уловил нетерпение Млынаря.