Все?! Он только что убил нежитя! Вампира! Без серебра! Осины! Голыми руками! Никер был мертв. Так. Кажется, что-то, наконец, забрезжило перед ним во мраке. Не ответ, нет. Но еще частица паззла. Редхард брезгливо вытер руки об его плащ, сдернул с зада штаны до колен и бесшумно ушел во тьму. Тяжелая туча заволокла небо и рухнул слепой летний ливень, сбивая все возможные следы Редхарда. И очень скоро прекратился. Повезло. Ему повезло, старику виллану нет, Никеру нет, а ему повезло. Змелюдь-счастливец!
Он тяжело поднялся по ступенькам к покоям Удольфы, но путь ему преградил гролл.
— Доложи обо мне, — попросил Редхард, — я с донесением о работе.
— Госпожа Удольфа не принимает нынче никого, — спокойно отвечал гролл, — но она велела спросить тебя, когда ты появишься, сделал ли ты работу. Сделал?
— Да, сделал, — прорычал змелюдь в лицо гроллу.
— Тогда это для тебя, — и гролл вынул из поясной сумочки стебельки травы и протянул Редхарду. Тот машинально сосчитал их. Девять. На два больше, чем обычно. Подачка за новую работу. Он стукнул хвостом по ковру и ушел к себе. Равнодушно бросил стебельки на стол, есть не стал. Привалился к оконной раме.
В свете мелькнувшего молодого месяца он видел все так же, как человек — в ясный полдень. Со двора в чащу лесу скользнула женская фигура. Удольфа. Ошибиться он не мог. Что-то просто требовало, приказывало проследить за ней. Почему именно сегодня? Почему именно за ней? Почему именно так? Не суть важно. Он открыл окно и, несмотря на его небольшие размеры, умудрился выскользнуть в него, без шума прыгнул во двор и поспешил, со всем бережением, за Удольфой.
Он видел ее впереди, благо, что вблизи от замка Веселый Лес не был столь непролазным и дремучим, как в других местах. Был час Совы. Куда же ты так спешишь-то, прекрасная ведьма? Кто же там тебя так ждет? Какой-нибудь очаровательный упырь? А если Никер?! Нет, она бежит (Удольфа? Глава нежити? Бежит?! Ого!) в другую сторону.
Тут, наконец, Удольфа встала, а Редхард спешно лег в высокую траву, распустив гребни и подняв голову. Слился с кустами. Рассмотреть его смог бы разве что другой змелюдь, да и то не вдруг.
От купы деревьев на опушке, где стояла Удольфа, отошел человек. Мужчина. Плотного сложения, высокого роста. Редхард увидел бы и лицо, но на человеке красовалась черная маска с вырезами для глаз и рта, да и кроме того, на голову был накинут глубокий капюшон его черного плаща.
— Здравствуйте, ковен-мистор, — проговорила Удольфа своим дивным голосом и села в низком реверансе, — вы так давно не желали видеть меня. Я чем-то вас прогневала?
— Я жалею о том, что не приказал тебе каждый день являться ко мне с докладом! — Редхард с трудом слышал голоса, но слова разбирал. Мужчина говорил негромко, но зло. В следующий миг случилось невозможное — полянка огласилась звоном сильной пощечины. Голова Удольфы дернулась, но она лишь выпрямилась. Молча.
— Дура! — прошипел мужчина, и звон второй оглушительной пощечины раздался на поляне. Редхард поднял голову, не веря своим глазам — человек в плаще и черной маске брезгливо хлестал Удольфу по лицу, а то стояла, выпрямившись, не смея ни уклоняться, не закрываться, — кто позволил тебе, песий выкидыш, беспокоить Древние Слова?! Кто, гниющая сука, позволил тебе сделать из него змелюдя? Чем ты думала, мразь? — и снова посыпались пощечины. Редхард еле разбирал слова, да еще к тому же подул сильный ветер. Кто же это? Но уже было понятно, что и в этом ковене все по правилам — глава ковена (а кто бы еще посмел отхлестать Удольфу по щекам?!) был мужчиной. Прекрасно. Что теперь он знает? Что есть кто-то, кто смеет хлестать Удольфу по лицу, как сутенер дешевейшею из своих подстилок, а та подставляет ему лицо, приседая в реверансе после каждой пощечины. Этот кто-то сильнее ее. Важнее. Главнее. Муть. Этот кто-то еще и живет, надо полагать, не очень далеко. Есть тут места, опаснее Веселого Леса, тут, в округе? Нет. Нет во всем майорате. Чудесно. Итак? Есть кто-то сильнее Удольфы, живет недалеко от Веселого Леса (если Удольфа могла бы по его приказу являться к нему каждый день, как понял Редхард), но вряд ли Удольфа в восторге от унижения и она бы с удовольствием отомстила бы, если б смогла. И точно, что искала Удольфа не дурака Никера.
Человек на поляне поднял зачем-то левую руку к голове и тут месяц-предатель скинул с себя облачко, ударил по лужайке дождем серебра. Редхард бесшумно упал в траву ничком.
Жуткая, чудовищная улыбка растянула его твердые губы, обнажив, кажется, все зубы до единого. «Редхард змелюдь, вы говорите?» — зло прошипел он и бесшумно пропал в Веселом Лесу, оставив странную парочку выяснять свои отношения.
