Речи палача. Сенсационные откровения французского экзекутора - [40]

Тошнит. Подумать только, один американский судья мне сказал, что гильотина — это пережиток прошлого, варварства! Не знаю, может, при первом разряде парень в коме? Но для меня это ужаснее, чем гильотина. Это длится слишком долго. Подумать только, он еще живет! Сердце бьется и все такое. В то время как с гильотиной, разумеется, когда голова отрублена, сердце бьется еще несколько секунд…

Но жизни уже нет. Это безжизненное тело. Потом в этом фильме видишь газовую камеру. Видишь парня, негра, там, в газовой камере. Он привязан, он потеет, его рубашка вся мокрая. Они привязывают его и щелк! С газом он кашляет два или три раза, и потом голова падает на грудь, кончено. Но что долго — все эти ремни, чтобы его удержать, больше четырех минут.

Я знаю, что во Франции предлагался электрический стул. Но Французское государство решило сохранить гильотину, чтобы все продолжалось так же, с опорными балками и всем прочим… по тому же образцу. Отец хотел сделать более простую машину, уменьшить ее, машину, которая работала бы с трехметровой высотой. Почему четыре метра? Мы видели, что падения с трех метров было достаточно. Но нет! Обычаи! У нас была та модель, и нужно было продолжать. Если бы смертную казнь отменили в 2005 году, мы бы продолжали на той же модели. Каждый раз, когда лезвие падало, падение было столь резким, что много раз пружины выходили из строя. Нужно было быстро их менять, особенно если был еще второй или третий осужденный. Можно было бы поставить более мощные пружины, но каждый раз пришлось бы их подгонять. Или же заменить спиральные пружины гидравлическими. Так нет, надо было продолжать со старым материалом. Мы все храним… Французы дорожат обычаями, традициями. Не хотят, чтобы что-то менялось.

Происшествия

Тунис: происшествие с полуошейником

Помню одно происшествие в ходе двойной казни в Тунисе. Произошло примерно то же, что и с папашей Рошем в 1944, с той же гильотиной, «образца 1868 года». Это были два тунисца, которые были сначала осуждены не за слишком тяжелое преступление. Это было в конец их срока. Им оставалось несколько месяцев. Начальник охраны был добр; он их пожалел. Он стал им доверять. Чтобы смягчить их режим, он доверил им своих детей. Он сказал им: «Прекрасно, вы будете заниматься детьми!» Дети нашли общий язык с этими заключенными. Звали их дядями. А эти не нашли ничего лучшего, чем украсть у начальника столовые приборы. Они стащили у него столовое серебро! Тогда начальник охраны разозлился: «Как? я вам устраиваю спокойную жизнь, а вы этим пользуетесь, чтобы устроить неизвестно что, обокрасть меня!» И в гневе на те три или четыре месяца, которые им оставались, он приказал их заковать. И эти двое в камере истомились. Они решили отомстить. И в конец своего срока, выйдя из тюрьмы, через четыре месяца они проникли в жилье начальника охраны и зарезали его жену. Да, они зарезали жену начальника охраны. При ужасающих обстоятельствах. Настоящая резня. Потому что она отбивалась. Им не удавалось ее поймать… Они бегали за ней по всему дому. Они ей наполовину отрезали голову на краю кухонного стола. Но в каких условиях! Она отбивалась. Голову вот так легко не отрежешь. Это была резня! На потолке была кровь и по всей комнате. Ужас. Так вот, этих двоих приговорили к смертной казни за убийство и ограбление мадам Корню.

Их гильотинировали во дворе гражданской тюрьмы Туниса. Помню, высокий дрожал и стучал зубами. А другой, маленький и коренастый, сказал ему: «Смелее, смелее!» Тут Берже и сказал: «Сначала казним более смелого».

Так вот, пришел момент казни, было четыре часа. Лезвие подняли на веревке. Берже проверяет замок при помощи рычага. В веревке оставляют небольшую слабину с другой стороны. Теперь гильотина готова, лезвие поднято, полуошейник и скамья также подняты. Все готово. Никто не касается. Никто не должен приближаться к машине. Был кордон из полицейских или из охраны, я уже не помню, зависит от тюрьмы. Так вот, и тут я не знаю, что произошло. Берже не помнил об этом? Он не заметил, что лезвие было наверху? Он имел неловкость затронуть рычаг. Он нажал на ручку, в то время как полуошейник не был опущен. Так вот, это была первая модель[40] — до того, как мы получили гильотину из Парижа, — лезвие упало… бам! со страшным шумом. Как выстрел из ружья. Оно вырвало половину ошейника, находившуюся в верхней позиции. Подумать только, сорок килограмм, падающих с двух метров пятидесяти в пустоту. Внизу этот груз все вырвал! Медь разлетелась. Нужно было чинить. Как минимум, полчаса, час работы. Невозможно, осужденные уже подходили, сопровождаемые охранниками. Они были меньше чем в двадцати метрах. Они все слышали. Они подпрыгнули на месте. Мы уже не могли отложить казнь. Нужно было выкручиваться. В итоге мы провели казнь без половины ошейника, так. Но тут был риск. Без половины ошейника, это опасно. Особенно для первого помощника, это опасно. Нам пришлось казнить осужденных с одной половиной ошейника, без второй. Пффффф!.. Так голова уже не поддерживается, нужно ее правильно положить. Если осужденный втянет голову в плечи, ему рассечет череп, как в деле Лефебра. Если он подастся вперед и лезвие упадет, вы его перерубите надвое. Я предпочитаю не думать о последствиях.