Речи о религии к образованным людям, ее презирающим. Монологи - [119]

Для самого растения высшее есть цветок, прекрасное завершение индивидуального бытия; для мира высшее в нем есть плод, оболочка для семени грядущих поколений, дар, который должно приносить каждое самобытное существо, чтобы чужая природа могла приобщить его к себе. Так и для человека радостная жизнь юности есть высшее, и горе ему, когда она уходит от него; но мир требует, чтобы он стал старым, дабы возможно скорее созрели его плоды. Ты должен раз и навсегда упорядочить свою жизнь. То, чему слишком поздно научает людей старость, куда насильственно влечет их время в своих оковах, – то, в силу свободного избрания могучей воли, пусть уже теперь лежит в основе твоего отношения ко всему, что́ есть мир. Где цветок жизни добровольно зачинает плод, там да будет этот плод сладостным наслаждением миру; и пусть скрыто лежит в нем оплодотворенное зерно, которое некогда разовьется для новой самобытной жизни. Что́ ты даруешь миру, да будет плодом, легко отделяющимся от растения. Но не жертвуй в ложном великодушии ни малейшей частью своего существа! Не давай вскрывать своей сердцевины, не давай срывать с себя ни единого листка, который вбирает для тебя питание из окружающего мира! Но и не созидай в гневе обманчивого нароста, бесформенного и не дающего питания, если где-либо тебя разъедает губительный червячок; нет, все, что́ не есть для тебя самого рост твоей формы или развитие новых органов, да будет истинным плодом, созданным внутренней любовью духа, как свободно воздвигнутый памятник юношеской жизни. И если самобытная жизнь уже создала этот плод, пусть он постепенно выступает наружу из своих покровов; и тогда пусть он развивается далее согласно законам внешнего действования. Тогда пусть позаботится о нем мудрость и трезвая рассудительность, чтобы действительно пошло на пользу миру то, что́ добровольно посвятила ему любовь. Тогда осмотрительно взвешивай средства и цель, заботься и озирайся кругом с мудрой боязливостью, проверяй свою силу и работу, дорого цени свои усилия, и жди терпеливо и без досады счастливого мгновения.

Горе, если юность во мне, свежая сила, опрокидывающая все, что́ ее стесняет, легкость души, вечно стремящаяся вперед, посвятила себя делу старости и с плохим успехом в чуждой области внешней деятельности растрачивала силу, которую она отнимает у внутренней жизни! Так могут погибать лишь те, кто не ведают всего богатства жизни и, не понимая священного влечения, хотят быть юными во внешней деятельности. Они хотят, чтобы плод созрел в одно мгновение, подобно тому, как цветок раскрывается в одну ночь; одно решение вытесняет другое, и ни одно из них не завершается; и в быстрой смене противоположных средств разрушается каждое начатое дело. И когда они так в тщетных попытках расточили лучшую половину жизни и ничего не сделали и не осуществили именно там, где действование и осуществление было их единственной целью, – то они проклинают легкость души и быструю жизнь, и им остается только старость, – слабая и нищая старость, как она должна быть там, где юность изгнана и истреблена. Я не буду злоупотреблять юностью, чтобы она не ушла и от меня; я не буду пользоваться ею в чуждой области для не подходящего ей дела; я буду удерживать ее в границах ее царства, чтобы ее не коснулась никакая порча. Но в нем они должна властвовать ныне и всегда с неестественном свободой; и никакой закон, имеющий право в повелении, лишь внешней деятельности, не должен ограничивать мою внутреннюю жизнь.

Всякое действование во мне и на меня, не принадлежащее миру и образующее лишь мое собственное развитие, пусть носит вечно цвет юности, и развивается с прекрасной беспечной радостью, следуя лишь внутреннему влечению. Не подчиняйся никакому порядку, которым предписывал бы тебе, когда ты должен созерцать или постигать, когда ты должен скрываться в себе или, наоборот, проявлять себя! радостно пренебрегай всяким чуждым законом, и отгоняй всякую мысль, которая хочет обозначить в мертвой букве свободную изменчивость жизни! Не слушайся, когда тебе говорят, что сначала должно быть закончено это, а потом – то! Иди вперед легкими шагами, как и когда тебе это нравится: ведь в тебе живет и сохраняется все, что ты свершаешь, и ты находишь все это, когда возвращаешься назад. Не давай себя запугивать мыслью о том, что́ получится, если ты теперь примешься за то или это! Из всего этого не получится ничего иного, кроме тебя самого: ибо все, что ты можешь хотеть, принадлежит к твоей жизни. Не желай быть умеренным в действовании! Сохраняй всегда бодрую жизнь; никакая сила не пропадает, кроме той, которую ты, не использовав, задерживаешь в себе. Не желай сегодня чего-либо только для того, чтобы иметь возможность завтра желать иного! Стыдись, свободный дух, чтобы в тебе одно служило другому; ничто не должно быть средством в тебе, ибо одно столь же ценно, как и другое; и чем ты стремишься стать, становись ради него самого. Не поддавайся бессмысленному обману, будто ты должен хотеть того, чего ты не хочешь! Не позволяй миру повелевать тебе, когда и что ты должен совершать для него. Гордо насмехайся над этим бессмысленным притязанием, мужественный юноша, и не терпи гнета. Все есть твой свободный дар: ибо в твоем внутреннем действовании должно возникнуть решение что-либо делать для мира; и не делай ничего, кроме того, что́ со свободной любовью и радостью проистекает из нутра души. Не допускай, чтобы твоей любви ставили какие-либо границы, чтобы ей предписывали меру, характер и длительность! Ведь она есть твое достояние: кто может требовать ее? Ведь ее закон таится только в твоей душе: кто же смеет там повелевать? Стыдись в самом святом следовать чужому мнению! Стыдись ложного стыда, что они не поймут, когда ты скажешь вопрошающему: вот источник моей любви! Что бы ни случалось вне тебя, не давай стеснять себя в полноте и радости своей внутренней жизни! Кто пожелал бы смешивать несовместимое и угрюмо смотреть на себя самого? Не скорби, если ты не можешь быть чем-либо или делать что-либо! Кто пожелал бы с пустыми желаниями глядеть на невозможное или корыстным взором смотреть на чужое благо? Так свободно и радостно движется моя внутренняя жизнь! Когда и как время и судьба могли бы научить меня иной мудрости? За миром я оставляю его права: я стремлюсь к порядку и мудрости, к рассудительности и умеренности во внешнем действовании. Да к чему мне и пренебрегать тем, что́ легко и с готовностью дается, что́ добровольно проистекает из моего внутреннего существа и действования? Все это без труда и в изобилии приобретает тот, кто созерцает мир; но созерцанием самого себя человек приобретает и то, что уныние и слабость не могут приблизиться к нему: ибо из сознания внутренней свободы и ее деятельности возникает вечная юность и радость. Этим я завладел, с этим я никогда не расстанусь; и потому я с улыбкой смотрю, как слабеет свет моих очей, как пробивается седина в светлых кудрях. Что́ бы ни случилось, мое сердце не сожмется: до смерти останется свежим пульс моей внутренней жизни.