Рецепт от одиночества - [45]

– У Джулии были братья или сестры?

– Нет, она была единственным ребенком. У ее матери три или четыре раза происходили выкидыши. Моя теща, худенькая, небольшого роста бледная женщина, не отличалась многословием. Она никогда не делилась со мной своими мыслями, но впоследствии я понял, что мать не находила себе покоя из-за дочери с первой минуты нашей супружеской жизни, хотя не объясняла почему.

Фэй спросила с недоумением:

– О чем же беспокоилась теща? Не опасалась ли, что у Джулии возникнут такие же проблемы с деторождением, как у нее самой?

– Нет, дело не в этом. Теща наблюдала за дочерью, словно ястреб за куропаткой, и я подумал, что мать слишком уж властолюбива. Мне, правда, казалось, будто она действует на дочь успокаивающе, и только, когда та ждала Рози, у меня появились подозрения насчет этого влияния. Но и тогда истина не замаячила еще передо мною: я был слеп и глуп.

– Понять другого человека всегда трудно, особенно, если он что-то скрывает, а ты не видишь, что происходит на самом деле, – осторожно заметила Фэй.

Джеральд искоса взглянул на нее.

– Ну ладно. Согласен: я должен был попытаться гораздо раньше объясниться с тобой. Я собирался, но все время откладывал.

– Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, как говаривал мой отец! – с улыбкой сказала Фэй, на что Джеральд ответил кислой гримасой.

– Он был прав, абсолютно прав. Я должен был заставить себя объяснить тебе все. Но я еще не оправился тогда полностью от многих лет жизни во лжи, Фэй. Во мне еще не созрела готовность поделиться с кем-либо правдой. Это – самое худшее из наследства Джулии. Она научила меня лгать любому в глаза. Она обманывала меня с первых дней нашей совместной жизни. Я пришел к пониманию этого, но позже: Джулия стала выпивать тайком. Думаю, после рождения Роберта. Я так и не узнал, когда это все началось. Ее мать, разумеется, была в курсе событий. Она прикрывала Джулию, помогала скрывать правду. Поначалу я гневно упрекал тещу за это, но она самозабвенно и слепо любила дочь. Несчастная женщина пыталась добиться лишь одного – остановить скатывание дочери по наклонной плоскости, но ей это было не под силу. И она все время жила под страхом того, что в один прекрасный день мне станет известна истина, и я выброшу свою женушку вон, разведусь, а для Джулии разрыв будет означать катастрофу, от которой невозможно оправиться.

– Бедная женщина, – буркнула Фэй, думая о собственном сыне. – Просто не знаю, что бы я делала на ее месте. Случись такое с Джоном… Не знаю. Легко сказать: поступай, дескать, так или этак. Но если ты не побывала в подобной ситуации, то не сообразишь, что предпринять.

– Да, правильно. Но все-таки она должна была сказать мне правду. Знай я обо всем раньше, можно было бы помочь Джулии. Но я в те времена не имел никакого представления об алкоголизме. Понимаешь, ведь это болезнь; если она проникает тебе в кровь, изгнать ее уже очень трудно. Знай я до женитьбы больше об этой пагубной страсти, Джулия могла бы получить от меня помощь. Однако тогда я не представлял себе, какой страшный враг передо мной. Впервые обнаружив тайный порок жены, я устроил жуткий скандал. Надо же было оказаться таким болваном, чтобы считать достаточным окрик «Прекрати!» и ожидать, что больная повинуется. Конечно, она стала осторожнее, пряталась от меня, пила в то время, когда я был на работе. Но разве можно было удержать такой секрет? Вскоре я установил, что жена по-прежнему пьет. И тогда повез, ее к врачу и понял весь ужас нашего положения.

– Рози уже родилась к тому времени?

Он подтвердил кивком головы.

– Но дети еще были совсем маленькие, Роберт собирался в первый класс, а Рози училась ходить. Теща ухаживала за ними. Пока она жила у нас, мне не надо было беспокоиться о детях.

– Господи, почему же она не рассказала тебе?

Джеральд тяжело вздохнул.

– Да потому, что была неумной женщиной. Джулия составляла весь ее мир. Теща продолжала покрывать дочь, принося ей тем самым вред. Я не мог переубедить ее, доказать, что она поступает неправильно. Наш семейный врач положил Джулию в клинику, через несколько месяцев та вернулась домой с явными признаками выздоровления. Я поверил, что жена излечилась. Может быть, она сама поверила. Однако не прошло и года, как тайное пьянство возобновилось.

– Но почему, Джеральд? Что заставляло ее пить? – Фэй заметила, как потемнели его глаза, и чуть прикусила губу, но остановиться не могла. – Должно же было существовать что-то, что заставляло Джулию прибегать к виски? Что-то было не так, верно ведь?

– Уж не думаешь ли ты, что я ее бил? – грубо ответил Джеральд. – Ты меня, очевидно, подозреваешь в чем-то?

Его реплика удивила Фэй.

– Джеральд, разумеется, я ни в чем подобном тебя не подозреваю! Ты не относишься к тем, кто занимается рукоприкладством.

М-да, а собственно к какому типу людей принадлежит этот человек, который нагромоздил столько секретов? Ведь она знакома с ним почти всю жизнь. Впрочем, скрывал он все не только от нее – от всего города. Джеральд жил двойной жизнью: фасад – одно, за фасадом – иное. За непреодолимой стеной, которую он тщательно выстроил, прятался угрюмый, озлобленный человек.