Ребята с улицы Никольской - [35]

— Нет, нет! — повторял Юрий Михеевич. — Иду, иду к начальнику милиции! Гнать надо Бугримова!.. А вы, друзья, запомните: коли встретите охламона управляющего около клуба, глаз с него не спускайте, следите за ним, и меня, и Вадима Фокича в известность ставьте… Ну, берегись, чертов иностранец!

Однако в милицию Юрий Михеевич почему-то не пошел, а направился в клуб, к Матвееву.

Матвеев и сам был зол на истопника, да и члены правления клуба отнеслись к ночному происшествию неодобрительно. Приказ об отставке Бугримова все единогласно утвердили.

А мы с Гертой в течение нескольких дней, захлебываясь от восторга, рассказывали и в школе, и на Никольской, как Вадим и Литературный гость возили нас в милицию. Только Глеб обиделся на меня за то, что я утаил свое знакомство с Альбертом Яковлевичем. На Герту он за то же самое, правда, не сердился. Я заверил друга, дав честное пионерское, что скрывать больше ничего от него не буду.

В конце недели с Северного завода приехали Игнат Дмитриевич и Тереха. И я получил приглашение зайти в квартиру Пиньжаковых.

* * *

— Эх, Никола, Никола! — насмешливо сказал Игнат Дмитриевич Николаю Михайловичу, когда я чуть ли уже не в десятый раз изложил историю про поездку на тачанке и про беседу с начальником милиции. — Подвела тебя, побей меня бог, разлюбезная твоя концессия.

— Игнат Дмитриевич! Дорогой мой тесть! Пойми, ты путаешь две определенно разные вещи, — снисходительно улыбнулся Николай Михайлович. — Концессию и управляющего концессией. Концессия как предприятие, как договор — одно, а то, что управляющий забрался ночью в фабричный клуб, — совсем другое дело!

— Как этак другое?

— Подумай… Может, управляющий был пьян.

— Управитель, конечно, побей меня бог, выпить чуточку любит, — согласился Игнат Дмитриевич. — Но выпивка у него, кошкина сына, идет не от простоты души, а от хитрости. Верно, Тереха?

— Угу! — охотно поддакнул тот.

— Ну, а коли задели пьянку, то послушайте, чего я скажу, — и Игнат Дмитриевич, погладив бороду и гордо посмотрев на Николая Михайловича, на Глеба, на меня и на брата, начал рассказывать.

Последнюю получку на Северном концессия задержала. Инженерам и мастерам деньги выдали, а рабочим нет. Правда, два инженера да человек десять техников и мастеров отказались от этих денег, заявив, что «получат жалованье вместе со всеми», но остальные их не поддержали.

Когда в день получки в заводоуправлении над окошечком кассы появилось объявление, что выплаты денег не будет, Альберта Яковлевича пригласили в завком. Он не заставил себя долго ждать, пришел надушенный, напомаженный и, как всегда, в новом, словно с иголочки, костюме и, очаровательно улыбнувшись, доложил:

— Я, господа, в вашем распоряжении.

Завкомовцы удивленно переглянулись. Они давно уже не слышали слова «господа».

— Ну-с, так зачем вы меня пригласили? — продолжал Альберт Яковлевич.

— Деньги рабочим кто платить обязан? — спросил председатель завкома Самсон Николаевич.

— Деньги обязано платить акционерное общество, у которого я, как и вы все, господа, имею честь состоять на службе. Произошла небольшая задержка. В город, в главную контору, уже посланы представители из заводоуправления. Все вот-вот станет ясно. Не понимаю, чего вы перепугались!

Завкомовцы хмуро молчали.

— Альберт Яковлевич, — сказал наконец Самсон Николаевич. — Мы посоветовались с нашей партячейкой…

— Партячейка меня не касается! — оборвал его управляющий. — Никакие партячейки в государственном договоре не предусмотрены. Наше акционерное общество вне политики. С вами, уважаемые, я беседовать могу. Но заявляю: партячейка меня не касается.

— Поэтому партийных под всяким благовидным предлогом и увольняют с завода, — произнес кто-то.

— Это, господа, полномочия акционерного общества: кого нанимать, а кого увольнять, — ответил управляющий.

— Альберт Яковлевич, — четко сказал Самсон Николаевич, — заводские дела — наши дела. Будет завтра получка?

— Надеюсь, будет, — улыбнулся управляющий. — Но вы мне, господин председатель завкома, не грозите. Есть договор, заключенный Советской Россией с иностранным акционерным обществом. Там учтены все права и полномочия. Разрешите удалиться?

Как только Альберт Яковлевич ушел, в завкоме поднялся гул.

— Запугать желает, кошкин сын! — застучал кулаком по столу Игнат Дмитриевич. Он хоть и не был членом профсоюзного комитета, но почему-то в этот момент оказался там.

— Хватит! Пора кончать концессию! — раздался чей-то голос. — Гляньте, чего с оборудованием-то заводским творится!

Концессионеры обязаны были все поставленное ими оборудование передать Советскому государству в полной сохранности, когда истечет договорный срок. Но за последнее время осмотр и ремонт станков и печей не проводился, различные детали, выходящие из строя, новыми заменялись лишь после нажима со стороны самих рабочих.

— С оборудованием мы сами разберемся, — успокоил присутствующих Самсон Николаевич. — Портить государственную собственность не позволим. А пока решим, как быть с получкой. Предлагаю обождать до завтра, шуму поднимать не будем. Потерпим сутки, поверим французу. Кто за?

Все завкомовцы подняли руки. Даже Игнат Дмитриевич проголосовал, хотя от него это и не требовалось.