Ребята с улицы Никольской - [14]

Евгений Анатольевич чуть поморщил лоб и сказал:

— Управляющий договаривался с ксендзом, видимо, об исповеди. Во всяком случае, признавался, что давно не исповедовался.

— А наградные ксендз Владислав тебе заплатил?

— Заплатил… Он, по-моему, не такой жулик, как прежний ксендз Миткевич.

— Дедуся, дорогой! — Герта остановилась. — Умоляю, не ходи больше ни в костел, ни к ксендзу Владиславу. Тебя зимой приглашали тапером в кино «Колизей», сейчас зовут в оркестр театра.

— Пойдем, Генриетта, пойдем! — растерянно проговорил Евгений Анатольевич. — Я уже не раз доказывал. Костел — это последнее, что связывает меня с далекой родиной.

— А я пионерка! — прошептала сквозь слезы Герта. — Стыдно, что ты получаешь наградные. За что они?

Мне стало неудобно присутствовать при таком разговоре, хотя прекрасно понимал, что Герта права, и я решил тактично отойти в сторону, но Евгений Анатольевич положил руку на мое плечо.

— Послушай и ты, Георгий, — тихо произнес Плавинский. — А ты, Генриетта, вытри слезы. Я беру от ксендза наградные деньги… Мне известно, что их присылают из родного Вильно… Вильнюса. Да, да! Будьте уверены!.. Но валюту я не получаю, ее обменивают в нашем банке…

— В нашем, дедушка, в нашем! — прервала его Герта и радостно хлопнула меня по спине. — Он сам говорит: «В нашем банке»… Какое же ему нужно еще другое государство?.. Дедушка, как я подрасту, мы побываем с тобой и в Вильно, и на том месте, где была Грюнвальдская битва… Интересно, ксендз Владислав знает что-нибудь про эту битву?

Когда Герта снова упомянула о ксендзе, я неожиданно вспомнил, а может быть, мне просто померещилось, что на столике у него, за книгами, лежала газета «Правда». Но за точность я в тот момент поручиться не мог.

— Говори, дедушка! — Герта ждала ответа.

— Пойдемте, дети, — чуть слышно сказал Евгений Анатольевич. — Я поясню, поясню, Генриетта. Только не сейчас… Потерпи…

Из-за угла, обдавая нас пылью, неожиданно вывернул громоздкий фургон собачников. Что-то они сегодня поздно возвращались на свою базу. Их растрепанный рыжебородый кучер, нахлестывая пегую лошадь, испуганно оборачивался назад. Четыре небритых мужика, сидевших наверху, держали наготове длинные палки с крючками. За фургоном по ухабистой дороге в расстегнутой ватной жилетке и с утюгом в руках, ежесекундно поправляя сползающие на нос очки, мчался известный всей Никольской улице портной Рябинкин.

— Изверги! Душегубы! Я вам покажу! — воинственно орал он. — Опять сунулись сюда? Забыли, как вас отдубасили в прошлом месяце?

Портной, обожавший все живое на свете, ненавидел собачников и всегда вступал с ними в ссору, когда они проезжали мимо его дома. Мы, мальчишки и девчонки с Никольской улицы, поддерживали портного, всегда были готовы кинуться ему на помощь. Но сейчас она не потребовалась. Фургон с собачниками успел скрыться за поворотом. Грозя ему вслед утюгом, защитник собак продолжал выкрикивать:

— Подождите, гицели! Вот сошью Юрию Михеичу новое пальто, найду на вас управу. В Москву, в Совнарком напишу… И вас, Евгений Анатольевич, и тебя, Герта, и тебя, Гошка, в свидетели призываю, что так и поступлю…

Взъерошенный вид портного и искренность его угроз в адрес «гицелей» заставили нас забыть недавний серьезный разговор, и мы все трое неожиданно громко рассмеялись.

— Хохочите, хохочите! — обиженно говорил портной. — Я знаю, что делаю. Я за животный мир борюсь, за братьев меньших, и победа на моей стороне будет! Я этим чертовым гицелям всыплю еще по первое число!

VI

Начали спускаться тусклые осенние сумерки, когда я вернулся домой. Глеб и Борис были во дворе и сражались на новеньких деревянных саблях.

— Нечестно, ребята! — обиделся я, становясь между ними. — Я ждал, ждал…

— Сам опоздал, а мы виноваты! — засмеялся Глеб, тряхнув каштановыми кудрями. — Вот пестерь!

Я надулся еще больше:

— Кто опоздал — вопрос. Кому пришлась за воротами полчаса торчать? Мне. «Опоздал! Опоздал!» Что в пионерских законах сказано? Пионер аккуратен и не запаздывает, приходит в назначенное время. Забыл?

— А в обычаях пионеров говорится, — перебил меня Глеб, — что пионер не стесняется предлагать свои услуги трудовым собратьям. Не доходит? Боба, объясни этому пестерю, почему мы задержались! — И тихо добавил: — Только айда за сарай, тут, чего доброго, Оловянников услышит.

— Успокойся, милый Гоша, и не кипятись, — начал Борис, лишь мы уселись на доски за сараем. — Понимаешь…

И пока Борис рассказывал, я уже понял, что сердился на друзей зря. Оказывается, после того как Глеб и Борис кончили занятия с Галиной Львовной, дворничиха, хитро улыбаясь, задержала их.

— Подождите, не бегите, — многозначительно сказала она. — Должен Валентин Васильчиков, приятель ваш, заглянуть.

— Валька? — удивились ребята. — Сюда? Зачем?

— Отгадайте, — интригующе ответила Галина Львовна. — Знать хорошо, а отгадывать — лучше того…

И сколько Глеб с Борисом ни упрашивали ее раскрыть секрет, она ничего больше не сообщила. Все стало известно с приходом самого Вальки.

Совсем недавно Валька повстречался с Галиной Львовной на речке Акульке, и та похвалилась успехами «в науках».

— Побольше грамотных, — назидательно заявила она, — поменьше дураков.