Ребята из УГРО - [31]

— Подождите! Стойте!!! Еще я скажу!

Нарушая похоронный ритуал, Дорохов протиснулся к краю могилы, взглянул на окружавших сослуживцев, студентов-агрономов, что пришли проститься со своим товарищем. Вместо лиц он увидел серые пятна.

— Женя был честным и смелым парнем. — Саша смахнул кулаком слезы. — Я обещаю тебе, друг, работать в уголовном розыске, пока не поймаем последнего гада…

Он оборвал на полуслове, рыдания душили его. Зажав шапку в кулак, Саша медленно побрел в сторону от могилы по какой-то тропинке. В странном полусонном состоянии добрался домой. Мать помогла снять пальто, хотела о чем-то спросить, но Саша молча прошел в свою комнатушку и, не раздеваясь, повалился на постель. Мать осторожно набросила на него теплый платок, задумавшись, постояла рядом. Вот уже полгода, как живет она в постоянной тревоге. Раньше беспокоилась о муже: провожала на войну, выхаживала раненного. В гражданскую свои же станичники, те, кто люто ненавидел молодую Советскую власть, не раз пытались расправиться с большевиком Дмитрием Дороховым. Потом, когда разгромили Деникина и атамана Семенова, Дмитрий уехал учиться в Москву, она одна воспитывала Сашку, жила трудно, в вечной тревоге за мужа. И только в последние годы жизнь наладилась. Муж — кадровый военный, сын — студент, в доме достаток. И тут на тебе, сын пошел в уголовный розыск. Елизавета Васильевна почувствовала приближение новых страхов. Вначале каждый день с тревогой ждала: вдруг придут и скажут, что сын ранен, искалечен, и она бросится в смертельном страхе в больницу. Но прошел месяц, другой, и вроде стало поспокойней. Даже подумалось, что не так и страшен этот уголовный… И вот случилось — погиб Женя, товарищ сына, тот самый ясноглазый мальчик, которого она еще недавно поила чаем с медом, кормила домашними пирогами. А кто следующий? Толя Боровик или Андрюша Нефедов, а может быть, застенчивый Степа Колесов или ее Сашка?

Робкий стук в дверь оторвал мать от тяжких дум. Она открыла. На пороге стояли Анатолий, Степан и Андрей.

Боровик протянул Елизавете Васильевне сверток:

— Тут еда и бутылка. Женю помянуть надо.

Пока мать собирала на стол, разбудили Сашу. Сидели молча, совсем уже взрослые, погруженные в невеселые думы.

— Видели, ребята, на кладбище Лёсика? — прервал молчание Нефедов. — Иду, а он в сторонке, к старому памятнику прижался. Меня аж передернуло от злости, хотел было спросить, что ему-то надо, да он сам ко мне: «Положи, говорит, Чекулаеву, цветы, а то мне самому совестно».

— Совестно, говоришь? — переспросил Саша. — Я давно собирался проверить, где у этого Лёсика совесть, да все недосуг было…

На следующий день Саша позвонил Фомину и попросил разрешения явиться на работу попозже.

— Заболел? Тогда вообще не приходи. Отлежись дома, — заботливо посоветовал Михаил Николаевич.

— Здоров я, дядя Миша. Зайти тут в одно место надумал.

Секретарь городского комитета комсомола принял Сашу тепло, усадил на диван, сел рядом.

— Расскажи, Дорохов, как погиб Женя Чекулаев. Я читал вашу сводку, но там коротко: «погиб при исполнении служебных обязанностей». На похороны не попал, ребята наши ходили, а я не мог уйти с бюро обкома партии.

— Да, честно говоря, нелепо все как-то получилось. Сидели они в засаде — три старых сотрудника и Женя четвертый. Ждали, что в эту квартиру заявятся ворюги с вещами. По расчетам должны были они прийти ночью или под утро. К вечеру, когда еще светло было, Чекулаева оставили у входа: рано, мол, еще, можно и практиканту доверить. А тут и заявился этот самый бандюга. Женя ему: «Ваши документы», а тот вместо паспорта из кармана наган — и сразу в Чекулаева. Потом ранил другого сотрудника, Крючин его фамилия, а сам бежать. Его уже на улице пуля догнала.

— Как же так? Знал ведь Чекулаев, что преступники вооружены, почему первым не применил оружие?

— Как же применять? Пришел незнакомый человек, с виду приличный, по приметам не похож на тех, кого ждут. Нельзя же ему вот так сразу револьвер к носу.

— Вас что же, не учат там, как надо поступать в таких случаях?

— Почему не учат? Учат, только в жизни по-другому выходит… Не сразу все в толк возьмешь и не сразу ко всему привыкнешь, — медленно ответил Саша, припоминая встречу с рябым и красивую воровку. — Я к вам по другому делу, — объяснил Саша. — Пришел вчера на похороны комсомолец, не знаю его фамилию, мы его все Лёсиком звали. Его тогда вместе с нами направили в уголовный розыск, а он сбежал по дороге. Как же это так получается? Послали — не захотел. А на кладбище явился — нате, мол, смотрите. Вас убивают, а я живой, потому что плевал на комсомольскую мобилизацию.

— Зря ты так, Дорохов, — поднялся с дивана секретарь. — Лёсик — Жихарев его фамилия — тогда сразу же вернулся. Пришел ко мне и честно признался, что не способен работать в уголовном розыске. Говорит, пойдет куда угодно — на стройку, в колхоз, — не боится никакой работы, а в уголовном розыске будет бесполезен, чувствует, что не справиться ему. Не способен.

— А остальные-то что, родились сыщиками? — вспылил Саша. — Я что, думаете, способен? А Чекулаев был способен? Послали, вот и работаем.