Ребекка с фермы Солнечный Ручей - [62]

— А что, если они умрут раньше? — спросила Эмма-Джейн.

— Ну что ж, их нельзя винить за это. Они ведь не нарочно умирают, — сказала Ребекка, завершая построение своей утешительной теологической системы.

В эти дни Адам Ладд иногда приезжал в Темперанс по делам, связанным с предполагаемым строительством новой железнодорожной ветки, и, находясь там, получил некоторое представление о делах на Солнечном Ручье. Пока еще не было окончательно решено, где именно пройдет новая железная дорога, и мнения относительно того, какой путь из Темперанса в Пламвиль предпочтительнее, расходились. В одном случае дорога прошла бы прямо через Солнечный Ручей, и тогда миссис Рэндл получила бы денежную компенсацию за свой участок; в другом — ее доходы не изменились бы ни к лучшему, ни к худшему, если не считать того, что вся земля в непосредственной близости от железной дороги немного поднялась бы в цене.

Во время одной из своих поездок в Темперанс Адам посетил Уэйрхем и долго гулял и беседовал с Ребеккой, которая показалась ему бледной и худой. На ней было черное кашемировое платье, прежде бывшее выходным нарядом тети Джейн. Все мы знакомы с героиней одной романтической истории, чья ножка была столь совершенной формы, что никакой, даже самый грубый, башмак не мог скрыть ее прелести от взоров окружающих, и не один из нас питает сомнения относительно справедливости этого утверждения. Однако истинная правда то, что своеобразное и оригинальное очарование Ребекки казалось совершенно независимым от принадлежностей ее туалета. Очертания ее фигуры, редкий цвет кожи, волос и глаз торжествовали над поношенной одеждой, хотя будь на ее стороне еще и преимущество со вкусом подобранного наряда, маленький мир Уэйрхема, вероятно, тут же провозгласил бы ее красавицей. Длинные черные косы были теперь уложены в необычную, изобретенную самой Ребеккой прическу. Они были перекрещены на затылке, перекинуты вперед и снова перекрещены, а более тонкие концы спрятаны сзади на шее под более толстые части кос. Особую женственность придавали этой прическе маленькие завитки и волны вокруг лица, ускользнувшие от оков, чтобы обрести на солнце новый оттенок. Адам Ладд смотрел на нее так, что она закрыла лицо руками и, смущенно засмеявшись, сказала:

— Я знаю, о чем вы думаете, мистер Аладдин: мое платье на дюйм длиннее, чем в прошлом году, и косы уложены по-другому. Но я еще не юная леди — совсем нет, честное слово. Шестнадцать мне будет только через месяц, и вы обещали не покидать меня, пока мои платья не будут до самого пола. Но если вам не нравится, что я делаюсь старше, почему бы вам не стать моложе? Тогда мы могли бы встретиться на полпути и хорошо провести время. Сейчас, когда я думаю об этом, — продолжила она, — мне кажется, что именно это вы все время делаете. Когда вы купили у нас мыло, я думала, что вы в возрасте дедушки Сойера; когда вы танцевали со мной на школьном празднике, вы были словно мой отец, но когда вы показывали мне портрет вашей матери, у меня было такое чувство, как будто вы мой Джон, потому что мне было так жаль вас.

— Это меня вполне устраивает, — улыбнулся Адам. — Только бы вы не начали продвигаться слишком быстро и не стали моей бабушкой, прежде чем она мне понадобится. Вы слишком напряженно учитесь, мисс Ребекка Ровена!

— Да, пожалуй, — согласилась она. — Но ведь скоро каникулы.

— И вы собираетесь хорошо отдохнуть и вернуть себе ямочки на щеках? Они, право, стоят того, чтобы их беречь.

Тень пробежала по лицу Ребекки, а глаза наполнились слезами.

— Не будьте так ласковы, мистер Аладдин: я не вынесу этого. Этот… этот мой день не из тех, что с ямочками! — Она вбежала в ворота семинарии и исчезла, помахав на прощание рукой.

Адам Ладд в задумчивости направился в приемную ректора. Он приехал в Уэйрхем, чтобы предложить план, который обдумывал несколько дней. В этом году предстояло отмечать пятидесятую годовщину основания учебных заведений Уэйрхема, и он намеревался сказать мистеру Моррисону, что в дополнение к своему дару — сто томов для справочной библиотеки — он намерен отметить этот юбилей, предложив награды за сочинение по английской литературе, предмету, который очень интересовал его. Он хотел, чтобы в конкурсе приняли участие мальчики и девочки двух старших курсов. Награды предстояло получить авторам двух лучших сочинений. Что же до самих призов, он еще не решил, какими они будут, но это должно быть что-то значительное, будь то деньги или книги.

Закончив беседу с ректором, он отправился к мисс Максвелл и, шагая по дорожке в лесу, думал: «Пунцово-белоснежной нужна помощь, и, так как у меня нет способа оказать ее без того, чтобы вызвать нарекания, она должна заработать ее, бедняжка! Неужели мои деньги вечно будут непригодны там, где я больше всего хочу их потратить?»

Едва поздоровавшись с хозяйкой, он сказал:

— Мисс Максвелл, вам не бросается в глаза, что наш друг Ребекка выглядит крайне усталой?

— Да, это так, и я как раз думаю о том, не смогу ли я взять ее с собой отдохнуть. В весенние каникулы я всегда еду морем на юг и останавливаюсь там в какой-нибудь тихой прибрежной деревне. И больше всего на свете мне хотелось бы взять с собой Ребекку.