Ребекка - [13]

Я прекрасно знала, что я молода, неопытна, застенчива и что мне будет трудно, но в ее словах я уловила злорадство. Чисто по-женски она завидовала мне и считала мое счастье вовсе не заслуженным.

Но я решила: бог с ней, о ней я забуду. Скоро она будет сидеть одна в спальном вагоне, а мы останемся здесь, будем вместе завтракать и обедать в ресторане. Теперь у нас будет свободное время, и, может быть, он скажет, что любит меня и чувствует себя счастливым. Признания в любви даются нелегко, для них нужно соответствующее настроение и подходящая обстановка.

— Думаю, вы понимаете, почему он женится на вас, — продолжала бубнить миссис ван Хоппер. — Не льстите себя надеждой, что он влюбился. Просто он больше не в состоянии жить один в большом и пустом доме и хочет, чтобы кто-нибудь разделил с ним одиночество. Но вас понять нетрудно: он исключительно интересный и обаятельный человек.

7

Мы вернулись в Англию в начале мая вместе с первыми ласточками и первыми колокольчиками. Это было самое прекрасное время в Мандерли перед пышным расцветом лета.

Максим сидел за рулем, а я рядом, нескладно одетая, как обычно, с меховой горжеткой на шее и закутанная в дождевик не по росту, который доходил до пят. В руках у меня была большая кожаная сумка и перчатки.

Мы выехали из Лондона ранним утром под проливным дождем.

— В Мандерли прибудем часам к пяти, как раз к чаю, — сказал Максим. Это лондонский дождь. Там его не будет.

И правда, когда мы доехали до Эксетера, дождь прекратился и выглянуло солнце. Я обрадовалась — не хотелось прибыть в Мандерли под дождем, это было бы плохое предзнаменование.

— Ну, как, лучше чувствуешь себя? — спросил Максим.

Я улыбнулась и, взяв его за руку, подумала: как все просто для него — вернуться домой, взял пачку накопившихся писем и позвонил, чтобы принесли чай. Понимает ли он, как волнуюсь я, как мне не по себе? По-видимому, он приписывал мое молчание усталости и не понимал моих чувств.

Он освободил руку, так как впереди был поворот, и ему нужно было править обеими руками.

Я так же боялась приезда в Мандерли, как прежде жаждала его. Жаль, что Максим живет не в одном из тех маленьких коттеджей, мимо которых мы проезжали. Там жизнь для меня была бы проще и понятней. Он стоял бы на пороге с сигаретой в зубах, а я хлопотала бы, накрывая стол к ужину.

— Осталось две мили, — сообщил Максим. — Видишь, вот тот лес на склоне холма и полоску моря внизу? — Это Мандерли. И лес этот наш.

Я чувствовала себя, как ребенок, впервые пришедший в школу, как прислуга, всю жизнь проживавшая в деревне и попавшая в чужой дом.

— Сними дождевик, — сказал Максим. — Здесь, видимо, и вовсе не было дождя. Бедная моя овечка, вытащил я тебя из Лондона, а надо было сначала купить тебе несколько платьев и все такое.

— Я вовсе не интересуюсь платьями, ведь тебе тоже не интересно, как я одета.

— Большинство женщин интересуется только платьями и больше ничем. — Он повернул на боковую дорогу. — Вот мы и приехали!

Мы проехали через железные ворота мимо сторожки привратника, в окнах которой показались любопытные лица. Он, видимо, все же чувствовал, что я смущена и испугана: вдруг он поднес мою руку к своим губам.

— Не обращай внимания на любопытство. Им интересно поглядеть на тебя, но это скоро пройдет. Что же касается домоводства, то для этого существует миссис Дэнверс. Тебе ни о чем не надо будет заботиться. Она довольно оригинальная особа и вначале будет, пожалуй, колючей. Но ты будь сама собой. Этого достаточно, чтобы тебя здесь полюбили. Посмотри на этот кустарник. Когда он цветет, это сплошная синяя стена.

Я не ответила ему. Вспомнила некогда купленную открытку с видом Мандерли. И вот сейчас стала хозяйкой этого поместья и буду писать приглашения вроде: «Почему бы вам не посетить нас в Мандерли в ближайшую среду». Но пока что мне казалось довольно отдаленным время, когда я буду чувствовать себя спокойно и уверенно в собственном доме.

Дорога поворачивала то вправо, то влево. Мы ехали под кронами высоких деревьев, как под аркой. Кругом было тихо, даже шум мотора звучал как-то мягко и спокойно.

Бесконечная дорога начала уже действовать мне на нервы. Мы подъехали к сплошной красной стене из рододендронов.

— Нравится тебе здесь? — спросил он.

— Да, — робко ответила я, не будучи в этом уверена.

Рододендроны в моем представлении были скромными комнатными цветами, а здесь они были выше человеческого роста. Высокие и стройные, они стояли стеной, как батальон солдат, и вовсе не походили на цветы в горшках.

Еще один поворот, и вот он — дом моей мечты — безукоризненно красивое здание. Вот и лестницы, ведущие на лужайки, которые спускаются к самому морю. Через окно я увидела в холле какую-то толпу.

— Будь она проклята, эта женщина, — воскликнул он, резко затормозив. — Ведь знает же, что мне нежелательно такое сборище.

— Что случилось? Что это за люди? — спросила я.

— Боюсь, что нам придется это перенести. Миссис Дэнверс собрала сюда всю прислугу приветствовать нас. Но не беспокойся, тебе не надо ничего говорить. Я сам скажу, что нужно.

С лестницы спустились дворецкий и лакей. Они открыли дверцы машины. Дворецкий был старик с приятным, добрым лицом. Я протянула ему руку. Но он игнорировал мой жест. Взял у меня из рук сумку и маленький чемодан и повернулся к Максиму.