Реальная угроза - [82]

Ну что ж, это право каждого — решать, когда и где остановиться. Хорошо хоть Фаулер и другие адмиралы сгоряча не подняли своё чёртово «восстание», а предпочли просто исчезнуть. Не последнюю роль тут сыграли и заработанные на торговле эндокринином денежки.

— Но всё-таки вы открылись, сэр, — заметил я. — Почему?

— Из-за событий на Октавии. Отчасти я чувствую себя виноватым… нет, вернее сказать, ответственным за происходящее. Когда я покидал планету, то уничтожил все документы, не оставил ни одного намёка, ни единой зацепки для следствия. Через меня они не могли выйти на заговор, на сей счёт моя совесть чиста. Безусловно, тут постарались отщепенцы, продавшие тайну эндокринина. Они предали и наше дело — предали жестоко и бессмысленно, ведь без поддержки Ютланда восстание на Октавии было обречено на провал. Его никто и не собирался поднимать. Перед исчезновением мы предупредили наших заместителей, что следует затаиться и ждать лучших времён. Ждать долго и терпеливо. Но — не получилось. И теперь у тысяч и тысяч мужчин и женщин испорчена карьера, сломана жизнь.

— Слава богу, хоть тюрьма им не грозит, — сказал я.

Адмирал криво усмехнулся:

— Но отнюдь не из-за милосердия наших власть предержащих. Просто они испугались последствий судебных процессов. Не все судьи у нас продажные, не всех присяжных можно запугать, а каждый оправдательный приговор обернулся бы обвинительным в адрес правительства.

«А вот вас бы это не остановило, — мысленно прокомментировал я. — Вы бы просто расстреляли заговорщиков без всякого суда…»

— Так вот, — продолжал Фаулер. — Я чувствую себя в ответе за будущее этих людей и не могу бросить их на произвол судьбы. Поэтому у меня есть к вам предложение…

— Принять их на службу? — не сдержался я.

У меня учащённо забилось сердце — только сейчас я сообразил, что адмирал Фаулер именно тот человек, который сможет убедить уволенных эриданских военных встать под наши знамёна.

Впрочем, адмирал истолковал моё замешательство иначе.

— Я понимаю, капитан, вы набираете с миру по нитке, чтобы в случае предательства граждан одной из планет отделаться минимальным ущербом. Но я уверяю вас, что эриданцы не предадут. Люди, чьи услуги я вам предлагаю, не смутьяны и не мятежники — они патриоты.

— Допустим, что патриоты. Но патриоты Октавии.

— Они будут верно служить и Ютланду. Для них не может быть чужой планета, которой правит эриданец, чьи вооружённые силы возглавляют эриданцы. Вот вы, капитан Шнайдер. Разве вы служите Ютланду только ради отца?

— Скорее, не «ради», а из-за отца, — ответил я. — Из-за него мне больше нет места на Октавии.

— В том-то и дело. Те, кого увольняют и кого ещё уволят, в таком же положении. На родине они станут изгоями — без любимой работы, без перспектив. А Ютланд предложит им всё, чего их лишила Октавия. И за это, за своё будущее, они будут сражаться не менее самоотверженно, чем коренные ютландцы. Жаль, что мы не можем оперативно связаться с вашим отцом. Он бы подтвердил, что я прав, и распорядился бы принимать всех эриданцев.

— Хорошо, — сказал я. — Верю вам на слово. Сколько, по-вашему, будет уволено в результате чистки.

— По моим прогнозам, одних только офицеров свыше пятидесяти тысяч, даже под шестьдесят.

Я чуть не присвистнул.

— Ого!

— Цифра внушительная, — согласился Фаулер. — Впрочем, планета с четырёхмиллионными вооружёнными силами может позволить себе сократить свою численность на несколько десятков тысяч.

— Но я так понимаю, что речь идёт об элите. Командный состав, пилоты, ведущие инженеры.

— Да, верно. Это здорово ослабит боеспособность армии и, особенно, флота. Октавия может забыть о спорных планетах — их как пить дать отхватит Альтаир. Правительство это понимает, но боится оставить хоть одного неблагонадёжного на военной службе. К тому же толпа жаждет крови — если не в прямом, то в фигуральном смысле. Ей нужны козлы отпущения — и чем больше, тем лучше. А на носу очередные выборы — время, когда чернь требует хлеба и зрелищ.

— Значит, от пятидесяти до шестидесяти тысяч человек, — произнёс я. — И это не считая прапорщиков и сержантов.

— Всех не обещаю, — предупредил Фаулер. — Некоторые из тех, кто просто попал под раздачу, будут до последнего надеяться, что справедливость восторжествует и их восстановят на службе. Но таких вряд ли наберётся слишком много. Военные — люди практичные, они приучены к тому, что начальство, даже если ошибается, своих решений не меняет. В течение следующего месяца можете твёрдо рассчитывать на сорок тысяч. Остальные, посомневавшись, присоединятся позже.

— А их семьи?

— Кое-кто возьмёт родных с собой, но немногие. Большинство решит временно оставить их либо на Октавии, либо на Вавилоне — сами понимаете, предстоит война. Кстати, насчёт семей разговор особый. Им понадобятся материальные гарантии. И не от Ютланда, который находится в неопределённом положении, а лично от вас или вашего отца.

Я кивнул:

— Да, страховой фонд.

Это мы уже проходили. Со старыми лётчиками-отставниками было всё просто. Они уже заработали приличную пенсию, которая в случае их смерти будет пожизненно выплачиваться жёнам или до совершеннолетия — детям. Финансовые вопросы их мало интересовали, они хотели снова летать. А вот действующие пилоты гражданских кораблей, соглашаясь перейти к нам на службу, помимо прочего требовали гарантий, что в случае чего их семьи будут материально обеспечены. Для этих целей мы создали специальный фонд под управлением банка «Аркадия», куда при заключении контрактов перечислялись соответствующие суммы.