Снова зазвучал марш, а Валентин Ефимович обнял своих учеников и сказал:
– Молодцы, ребятки! Хорошо выступили. Идите, попрощайтесь с родными.
Спустившись со сцены, призывники оказались в настоящем водовороте: все стремились пожать им руки и сказать напутственные слова. Наконец, к Кириллу протиснулась мать и крепко обняла его.
– Служи там хорошо, сыночек. Не позорь родных... Нас вспоминай.
Заметив, что сын увидел рыдания матери Грачёва, она, оправдываясь, проговорила:
– А я не плачу, Кирюшенька. Не плачу. Вчера уж всё выплакала...
– Всё будет хорошо, мама, – успокоил Кирилл. – Когда-то же должна закончиться эта война. Надеюсь, очень скоро. Мы победим, и я вернусь, мама. Жди. Обязательно вернусь... А дед где?
– Там, – махнула рукой в сторону мать. – Он в самую толкучку не полез.
– Я сейчас..., – Кирилл выбрался из толпы и, увидев неподалёку опирающегося на костыль деда, подбежал к нему.
– Вот я и ухожу... До свидания, дедушка.
– Врежь им там всем по первое число, внучёк, – старик обнял Кирилла и с силой похлопал его ладонью по спине. – За нас за всех...
– Обязательно, дед, обязательно, – на глаза навернулись слёзы.
– Товарищи призывники, – прокатилось над площадью. – Время.
– Всё. Пойду, – сказал Кирилл и побежал к Шлюзу.
Над воротами горела красная лампа. Караульный нажал кнопку, укрытую в металлический короб сбоку от входа, и створки стали медленно открываться. Оркестр продолжал играть.
– Вы там держитесь вместе, – напутствовала мать Кирилла.
– Присматривайте друг за другом, – вторила ей мать Михаила.
Когда ворота открылись полностью, лампа поменяла цвет на зелёный.
– Пора, ребята, – поторопил начальник городской милиции. – Удачи вам.
Призывники сделали несколько шагов внутрь Шлюза и повернулись к провожающим. Створки начали сдвигаться, и в течение этой невыносимо длинной минуты все, не переставая, махали друг другу на прощание. По щекам Кирилла текли слёзы. Слёзы, вызванные не только горечью расставания, но и бессилием что-либо изменить. Наконец, ворота с грохотом закрылись. Стихла музыка. Кирилл вытер слёзы рукавом и огляделся. Приятели стояли в большом хорошо освещённом ангаре с двумя воротами в противоположных стенах. Ангар обычно использовался для обмена грузами между Периметрами, и Векшин с Грачёвым не раз участвовали в разгрузке автомобилей с местных фабрик и погрузке ящиков, прибывших извне. Сейчас в помещении было пусто, и призывники двинулись ко вторым, внешним, воротам.
– Что, Кириллушка, не весел? Что головушку повесил? – почти по-ершовски спросил Михаил, посмотрев на погрустневшего Кирилла.
– Тоже мне шутник нашёлся, – пробурчал тот в ответ. – Всё тебе весело! Навсегда ж уезжаем. А там... Чёрт его знает, что там...
– Там – приключения! И это главное. Не то, что здешняя скукотища.
– И война, между прочим.
– Так на то мы и вдвоём, Кирюха. Будем держаться вместе, и великие дела нам обеспечены! Мы ведь вместе?
Михаил остановился и протянул другу руку. Кирилл крепко сжал её, и парни обнялись.
– Вместе, Миха, – ответил Векшин.
Раздался скрип раздвигающихся створок ворот, и приятели поспешили к выходу. Снаружи они увидели большую заасфальтированную площадку и уходящую от неё вглубь леса асфальтовую дорогу. Неподалёку от Шлюза стоял зелёный армейский автомобиль, а у ворот ожидал Пограничник. Капитан, как понял по звёздочкам на погонах Кирилл.
– Грачёв и Векшин? Капитан Фролов, – представился офицер. – Садитесь в машину.
Автомобиль приветливо зарычал. Михаил и Кирилл устроились на заднем сидении, а капитан сел вперёд.
– Вы, ребята, вытянули счастливый билет, – сказал он, захлопывая дверцу. – Теперь у вас впереди настоящая жизнь.
– С людьми... а не с уродами... – добавил водитель и надавил на газ.
апрель 2012.
