Развязка - [4]

История тех трагических времен рассказывает о некоем докторе Пти, который из несчастий других сумел сделать выгодное для себя ремесло. В противоположность своей кличке, доктор Пти был высок и широкоплеч. Оливковый цвет кожи и жесткость черных как уголь волос изобличали в нем мальтийца или сицилианца; никто, впрочем, не знал настоящего его имени. В очень удачно выбранный момент он снял в аренду дом для умалишенных в окрестностях Парижа в Роморантэне. Первой его заботой было очистить этот дом от одних пациентов, чтобы приготовить его для других.

Гильотина соглашалась ждать тех, чьи умственные способности находились не в полном порядке. К счастью, в бурные времена революции было не слишком легко решить, кто именно находится в здравом уме. Доктор Пти нашел способы исключить из этого опасного состояния всех, для кого оказалось место в его заведении. Пациенты платили ему очень дорогой пансион. Когда с ним спорили, он улыбался и коротко отвечал, что для сохранения здоровья и жизни не следует жалеть никакой платы. Он был, разумеется, прав, потому что из Роморантэна была только одна дорога — в обычную тюрьму и на эшафот.

Эфраим де Линьер и Марселина д'Арси после тысяч волнений и хлопот оказались пансионерами доктора Пти. Развязка, о которой мечтал Эфраим, наступила. Он понял это, оглядев как во сне грязные комнаты с обвалившейся штукатуркой и наскоро расставленными кроватями, коридоры, наполненные шумными, разнообразно одетыми людьми, старающимися скрыть под искусственной веселостью тревогу своего положения, мрачных надсмотрщиков, алчных прислужниц и самого доктора Пти, быстрым шагом совершающего обход, бесстрастно выслушивающего гневный окрик одних и униженные просьбы других, чтобы скорее, укрывшись в своем бюро, предаться таинственным вычислениям. В первые дни Эфраим де Линьер почти не нашел, впрочем, случая размышлять. Он был поглощен маленькими заботами, незаметными самопожертвованиями, необходимыми ухищрениями. Он вздохнул облегченно, только устроив сносное существование в этих стенах ужаса и отчаяния для Марселины д'Арси.

Он окружил ее самым нежным вниманием в этом обществе, где беспокойно сверкали глаза, болезненно румянились щеки и щемяще звучал смех. Люди и в этом положении, однако, проводили время каждый по своим склонностям. Одни искали компании, в то время как другие стремились к уединению. Некоторые берегли каждую монету, продлявшую на несколько минут пребывание их в убежище доктора Пти, в противоположность тем кто, не думая о завтрашнем дне, сыпали серебро и ассигнации щедрой рукой. Как всюду и везде, здесь были мелочные и великодушные, унылые и веселые, суетные и созерцательные, благочестивые и не верящие в Бога.

Эфраим де Линьер и Марселина д'Арси оказались не слишком согласными и здесь в своих привычках и тяготениях. Он с волнением ждал каждый день вечера, мечтая о прогулке в запущенном саду роморантэнского заведения. Там пахло плесенью от заглохшего пруда; поваленные скамьи, опустошенные цветники, разбитые гипсы, недействующие фонтаны напоминали и там о пронесшихся вихрях революции. Но садящееся солнце все еще золотило верхушки дерев, внушая обещание будущей, вечной и великолепной жизни, и первая звезда, светящаяся в багровом и дымном небе Парижа, казалась посланницей не оставивших человечество божеств.

Как раз в эти часы Эфраим де Линьер не всегда мог увлечь в свежеющий сад свою легко впечатлительную подругу. Ее занимало разнообразие судеб и характеров окружавших ее. Она не уставала слушать рассказы пансионеров и пансионерок доктора Пти, смеясь их шуткам и аплодируя остротам. На террасе расставляли столы и зажигали свечи, трактирщики присылали корзины кушаний и ящики вин. Высоко подняв бокал, заявлял иной расточитель, что ему не терпелось заглянуть в бездны Эреба. Женщины не были скупы на улыбки, пожатия рук, поцелуи. Подчас открыто составившиеся у всех на глазах пары искали угла, еле отделенного занавеской. Музыка опьяняла сердца, и жажда забыть действительность творила мгновенных актеров, разыгрывавших импровизированные комедии. Привлеченный блеском их диалогов, выходил доктор Пти из своего бюро и отечески любовался зрелищем.

Марселина тешилась мрачной веселостью своих новых друзей, тогда как Эфраим не находил в том ни малейшего утешения. Он все время помнил, что часы и минуты жизни были для них обоих точно сосчитаны, и с горечью чувствовал, как каждое мгновение проваливается безвозвратно в бездны времен. Когда в стенах роморантэнского заведения появился Флери де Френз, он по старой привычке обратился к нему за советом. Флери похлопал его по плечу и разразился веселым смехом. «Ах, мой добрый Эфраим! — воскликнул он, — какими мы все, и ты в том числе, были глупцами!»

Несмотря на свою приверженность революции, Флери испытал ее гнев и должен был укрыться от него под защиту доктора Пти. Сторонники равенства и свободы имели свой очень определенный взгляд на эти в сущности мало определенные вещи, и горе было тому, кто решался высказать о них тогда иное мнение. Флери де Френэ оказался в числе заблуждающихся; адепты безошибочной истины были согласны исправить его ошибку самым простым и окончательным образом, избавив его от вмещающей заблуждения головы.