Развязка - [2]

Для себя Флери избрал бы стремительную атаку, для Эфраима он посоветовал искусное отступление. Он больше рассчитывал на силу его писем, нежели на убедительность его жестов и слов. Эфраим де Линьер отправился в путешествие, каждый этап которого был обозначен письмом к маркизе д'Арси. Он видел Рим и Венецию, Неаполь и Геную. Чтобы наполнить досуг, он прикидывался то любителем древности, то искателем развлечений. Он стремился сделать свою жизнь разнообразной и занимательной, чтобы еще лучше оттенить в письмах возникавшую несмотря ни на что меланхолию.

Отправляя эти письма, Эфраим де Линьер не ждал и не получал ответов. Он был доволен, в сущности, неизвестностью, оставлявшей сколько угодно места для всяких мечтаний. Боясь нарушить ее, он чурался сплетен и избегал слухов. Он с осторожностью оттого посещал общество соотечественников. Образ Марселины д'Арси сиял перед его воображением одиноко, отдаленно, немного туманно и снова благожелательно. Охотно забывая действительность, он предпочитал жить вымыслами.

Однажды он оказался в маленьком итальянском городке, имени которого не встречал в описаниях путешественников. Пока закладывали лошадей, он прогуливался, заложив за спину руки, по залитой солнцем пустынной площади. Было прозрачное июльское утро, воздушно-пламенная стихия легко обтекала его тело, старые дома, кузов кареты. Все звуки слышались с необыкновенной отчетливостью, и визг носившихся взад и вперед стрижей разрезал пространство. Эфраим поднял голову, следя за полетом птиц. Он опрокинулся в бездны небес, все растворяющие, истекающие жаром, вспыхивающие сверканием в солнце острых и быстрых крыльев. С необыкновенной силой ощутил он землю, на которой стоял еще твердо обеими ногами. Эфраим де Линьер опустил голову, увидел камень стен, различил запах конюшни и рынка. В глазах девушки, разглядывавшей его с любопытством, узнал он глаза Марселины д'Арси. Он внезапно увидел всю ее перед собой, живую, меняющуюся, нетерпеливую, повелительную. То не был недвижный и безгласный облик, какой рисовался ему почти наравне с фигурами осмотренных им в галереях знаменитых картин. Он прислушивался к голосу, от которого, как камень, падало вниз его сердце, ловил жест, пронизывавший тоской его суставы и нервы, подстерегал шорох шагов и шелест платья, заглушавший для него мелодии земли и хоры небесных ангелов.

Невольным движением Эфраим де Линьер протянул вперед руки и споткнулся о неровную уличную плиту. Он очнулся, объятый несказанной жаждой, могучим желанием увидеть Марселину и говорить с ней. То было как бы предчувствием близких встреч: на другой день в Парме он получил единственное за все время письмо. С обычными для нее оговорками, не делавшими длинными краткие строки, Марселина звала его в Париж, упоминая о важных для них обоих решениях. Со всей торопливостью, на какую был только способен, Эфраим де Линьер пустился в обратный путь.

Не вина плохих дорог, почтовых кляч, пьяных кучеров и ломающихся как раз на середине между двумя станциями осей или соскакивающих колес, что он возвратился слишком поздно. В доме д'Арси он не был принят в первый, второй и третий раз. В изнеможении бросился он к своему другу Флери де Френэ. Флери оказался до крайности возбужденным и словоохотливым. Эфраим с удивлением выслушал восторженный рассказ о только что происшедшем взятии Бастилии. Он ждал с замиранием сердца других новостей. Флери заметил это и с легким презрением укорил его, что он еще думает о женщине, тогда как давно уже пора предпочесть им всем единственную возлюбленную — свободу. Как будто бы эта дама, менее чем все остальные, полна лукавств, непостоянств и слабостей и менее, чем они, создана из собственных наших иллюзий!

Эфраим де Линьер узнал от своего друга, стремившегося навсегда излечить его зрелищем ничем не прикрашенных истин, о последнем увлечении Марселины д'Арси. Жизнь маркиза и маркизы окончательно разделилась. В то время как супруг предавался прежним беспутствам, супруга нашла себе нового утешителя в лице молодого Демарна. Мальчишка был красив, как херувим, испорчен успехами, заносчив, корыстен и жестокосерд. Гордая Марселина, расположения которой искали годами, сама избрала его. В припадке отчаяния, она бросилась в пропасть, и чем глубже были бездны, тем смелее желала она измерить их в своем падении.

Эфраим де Линьер сам додумался до этого вывода и, когда он пришел к нему, испытал новое облегчение. Единственный луч, сиявший ему из мрака, вновь осветил все особенным блеском. Бедная Марселина! Она страдала, она слабела в борьбе с собственной гордостью, она не смела признаться себе, что любит его одного. Не верящая более в спасительность притворств и в силу разлук, она искала союзников в чудовищности измен и в бесстыдстве поступков. Напрасно желала она, чтобы он отрекся от нее. Напрасно подвергала она себя и его жестоким испытаниям. Напрасно пыталась обмануть свою и его судьбу. С большей, чем когда-либо, уверенностью Эфраим был готов ждать теперь неизбежной для них обоих развязки.

Он неотступно и внимательно следил за нею издалека, остерегаясь причинить ей боль вторжением в ее жизнь. Он изучил Демарна и с удовлетворением убедился в совершенной его мелочности и пустоте. По некоторым признакам Эфраим заметил, что этот испорченный молодой человек уже тяготится связью, сущность которой не мог он понять. Однажды, при взгляде на его бледное лицо с искусственной краской губ, Эфраим де Линьер испытал сильное искушение вызвать его и убить. В следующее затем мгновение он усмехнулся и подумал, что здоровье этой жалкой марионетки должен был бы беречь как зеницу ока!