Развод отменяется - [8]

– Ты уже опоздала на свой самолет, если только у тебя нет вертолета под рукой, – спокойно заметил он. – В это время дня на дорогах творится черт-те что. Тебе за час никак не успеть добраться до аэропорта.

– Тогда я подожду там и улечу другим рейсом.

– Почему бы не подождать здесь и улететь утренним рейсом, как предложил доктор Эпштейн?

С ним? В его квартире? Наедине? Он с ума сошел?

– Ну уж нет, спасибо.

Ксанти снова попыталась обойти Дэна, но он схватил ее за локоть. Она вырвалась, но его следующие слова застали ее врасплох.

– Что, если я извинюсь перед тобой?

– За что?

Дэн никогда в жизни ни перед кем не извинялся.

– За то, что наорал на тебя в своем кабинете. По поводу того, что больше не имеет никакого значения.

– Не стоит извиняться за то, что высказал свое мнение. Но если ты настаиваешь, мне тоже следует извиниться. Ты прав. Мне нужно было поговорить с тобой прежде, чем делать аборт.

Ложь казалась слишком мучительной, почти что предательством по отношению к крошечной жизни, которую она так сильно жаждала подержать в своих руках. Но так будет лучше, и они смогут наконец избавиться от своих глупых надежд и мечтаний.

– Рыжая, черт подери. Ты не должна извиняться за такие вещи.

Дэн нервно провел рукой по волосам, и его жест вызвал в ее памяти картинку из прошлого, когда они лежали на палубе яхты и ее тело приятно ныло от наслаждения, которое она пережила во время их первой близости.

«Ты уверена, что с тобой все в порядке? Я не сделал тебе больно? Ты такая маленькая и хрупкая…»

– Я понимаю, почему ты поступила так, – продолжил Дэн. – Ты была не готова стать матерью, а из меня получился бы ужасный отец.

Кажется, они пришли к взаимному соглашению, только эта победа показалась Ксанти горькой на вкус.

Ведь она была готова стать матерью. Как он мог сомневаться в этом? Разве он не знал, как сильно она ждала этого ребенка? И с чего он взял, что из него получился бы никудышный отец? Может, все дело в том, что он пережил в детстве и о чем никогда не рассказывал?

Печально, но пора вернуться к действительности. Хватит инвестировать в эту сказку.

Ксанти тогда казалось, что она может спасти Дэна, если поможет ему преодолеть то, о чем он отказывался говорить. И эта сказка осталась в прошлом, которое она только что похоронила, намеренно сказав неправду.

– Мне правда хотелось уладить все мирным путем, – наконец сказала Ксанти.

– Мы так и сделаем, но сначала тебе нужно отдохнуть. Ты отняла у меня пару лет жизни, когда рухнула без чувств в моем кабинете, и ты все еще выглядишь так, словно малейший ветер собьет тебя с ног.

Дэн посмотрел на ее волосы, которые наверняка выглядели так, словно там свила гнездо шиншилла.

– Я чувствую ответственность за то, что случилось, – мягко добавил он.

– Я ведь сказала тебе, я в полном порядке. – Она не могла остаться и снова превратиться в жалкую, бедную девочку, которая нуждалась в его силе, потому что сама была слабой. – И что более важно, ты не в ответе за случившееся.

– Подумай, как следует. Потому что, пока я не подписал эти бумаги, ты по-прежнему моя законная жена.

– Дэн, не говори глупостей. Мы не поженились по-настоящему и не видели друг друга больше десяти лет. И сейчас мы обсуждаем административную ошибку, о которой ты не узнал бы, если бы я не приехала сюда сегодня.

– Кстати, в самом деле, почему ты проделала такой путь вместо того, чтобы послать сюда своего адвоката?

Уместный вопрос, только у Ксанти не было вразумительного ответа.

Дэн провел пальцем по ее шее, опускаясь вниз, к ложбинке между грудей.

Ей следовало оттолкнуть его, но она стояла, словно парализованная.

– Знаешь, что я думаю? – чуть хрипло спросил Дэн.

Ксанти молча покачала головой, хотя знала, что он скажет.

– Мне кажется, ты скучала по мне.

– Не будь глупцом. Я много лет не вспоминала тебя, – бросила она, хотя ее сбивчивое дыхание говорило о другом.

Он многозначительно улыбнулся, и эта его полуулыбка была приглашением согрешить, перед которым ей никогда не удавалось устоять.

– Ты не помнишь, как хорошо нам было вместе? – насмешливо спросил Дэн, коснувшись пульсирующей жилки у основания ее шеи. – Потому что я не забыл.

– Нет, – выдохнула Ксанти, но они оба знали, что это была самая большая ее ложь.

Ей стало трудно дышать, когда Дэн пальцем обвел ее сосок, и его настойчивое и бесцеремонное прикосновение даже через шелк и кружево вызывало в ее теле дрожь.

Ее грудь тут же набухла, выдавая непомерную ложь Ксанти.

Дэн склонился чуть ниже и, отодвинув край ее бюстгальтера, скользнул пальцами под тонкое кружево. Он слегка коснулся губами уголка ее губ, и она почувствовала аромат кофе и мяты.

– Рыжая, ты всегда была ужасной лгуньей.

Она не могла дышать. Не могла думать. И определенно не могла говорить. Поэтому Дэн беспрепятственно потянул чашечку бюстгальтера вниз, обнажил тугой сосок и слегка подул на чувствительную кожу.

– О боже.

У Ксанти подкосились ноги, когда Дэн лизнул нежный холмик, а потом слегка сдавил его кончик. Она вздрогнула, и ее бедро коснулось впечатляющего бугра в его брюках. Ксанти потерлась о него, как кошка, отчаянно желая дать выход этой мучительной агонии.