Развод - [23]

Онемев на минуту, я захлопала губами и, оскорбленная и уколотая этими словами, сжала трубку в пальцах едва не до её хруста. Хыль-Хыль затерся о мои ноги, словно почувствовав, что меня накрыло ледяной волной и холодом.

— Так… вот так ты про меня думаешь, да? — на моих глазах слезы выступили быстрее, а точнее сразу, как только о них подумалось. — Что я продажная шлюха, которая повелась на твои миллионы, что я не люблю тебя, а ищу денег, будто не способна их сама заработать, да? Или ты все эти годы считал каждую сотню, потраченную на меня, думая о том, как меня одариваешь и облаготельствуешь?

— Сора, я просто…

— Что «Сора»?! Ты думал предъявить мне такое и что я промолчу? Не приму это к сведению? Что стерплю? Или такая скажу «да, я люблю твои деньги»? Или начну лебезить и заверять, что всё не так, всё брошу и полечу тебе насасывать заверения в обратном? Иди ты к черту, Сон Донун, если не замечаешь моей любви и не видишь её!

— Сора! Успо…

— Нет! — уже вовсю плакала я. — У меня есть гордость, мистер богатый наследник, и если ты живешь с такими мыслями, если смел подумать обо мне такое, то я не знаю, как мне жить с тобой дальше! Что ещё ты обо мне думаешь?! Что я хочу тебя убить и остаться богатой вдовой?

— Ты же думаешь, что я маньяк и извращенец!

— А у меня нет поводов так думать?

— А я… а у меня… — Донун шумно выдохнул и постарался говорить спокойно. — А я просто озвучил мимолетную мысль, что ты так завелась? Не плачь, пожалуйста.

— Ты сказал «иногда спрашиваю себя»! Это не мимолетная мысль! Ты регулярно думаешь о том, что мне нужны твои деньги, так? Так вот, Сон Донун, мне от тебя ничего не нужно! Ни воны! Ни половины воны! Ни квартиры, ни брильянтов, НИ-ЧЕ-ГО! Я разведусь с тобой, и уйду, с чем пришла, чтобы ты это понял! Это развеет миф о моей меркантильности? Ничего не возьму, ни доллара! Ясно?

— Сора, что ты несешь? Ты хочешь развестись?! — разъярился он на том конце вновь. — Ты этого хочешь?

— А как мне ещё доказать, что мне ничего от тебя не нужно?

— Не нужно ничего доказывать, я же не к этому вел…

— А к чему тогда? — он промолчал. — Я так и думала! Что ж, жди там бракоразводных документов! Это я быстро оформлю. Или мне всё-таки ещё жизнью надо пожертвовать ради тебя, чтобы ты мне Йесона не припоминал?

— А мне нужно машину времени изобрести, чтобы ты меня не попрекала бурной молодостью? — мы сделали паузу, пыхтя в телефон с двух концов. — Давай, хочешь разводиться — вперед! Этим ты только докажешь, что я тебе ни к черту не сдался!

— А вот и нет, я этим докажу, что мне не нужны твои миллионы! Мы с тобой можем остаться любовниками, сожителями, друзьями с сексом, кем угодно без материальных обязательств!

— Замолчи, Сора! Я тебя удушить готов! Я не позволю тебе доказывать свои чувства подобным образом. Я никогда не считал своих денег относительно тебя, мне ничего не жалко!

— Тогда при разводе я забираю Хыль-Хыля. Мне больше ничего не надо.

— И квартиру бери, и машину!..

— На кой она мне хрен, у меня прав нет?! — засмеялась я сквозь рыдания.

— Продашь, мне всё равно! И дом загородный тебе отпишу!

— Да подавись им! — гаркнула я, ощущая возвращающуюся тошноту. Может, всё-таки нервное? — Всё, пока!

— Сора! Сора? Сора! — заголосил он, но я отвела трубку от уха и скинула вызов. Обернувшись, я нашла нескольких бабушек в очереди к окошку фармацевта, уставившихся на меня. Всё это время они смотрели театральный спектакль «Семейные разборки»? Стыд какой.

Покраснев, я встала за последней и, с трудом дождавшись, когда смогу попросить тест на беременность, в результате купила три, обратившись шепотом к аптекарше, и пулей выскочила на улицу.

Не выдерживая пути до дома, я зарулила в единственное кафе в квартале, куда можно было войти с домашними питомцами, и, буквально на бегу заказав кофе с рогаликом и привязав поводок Хыль-Хыля к ножке столика, промчалась в туалет, чтобы опробовать своё приобретение. После использования нужно было подождать несколько минут и я, закрыв крышкой унитаз, села на него в ожидании. Секунды тикали, я топала ногами, скрещивала и разводила пальцы, шлепала ладонями друг о друга. На правой кроссовке развязался шнурок. Я завязала, поправила брючину, забрала за ухо выбившуюся прядь волос. Время подошло. Смело и не оттягивая, я глянула на диагностирующий тестер и ослепла от вида двух красных полосок. Просто великолепно. Злили одновременно и результат, и правота Йесона — идеален, сволочь, хоть бы раз ошибся, — и «расторопность» моего дорогого супруга, с которым я пообещала развестись. Нет, тест — это ещё не показатель, они же тоже иногда врут! Я распаковала второй и, переждав минут пять, воспользовалась и им.

Снова побежали мгновения, отделяющие меня от счастья или второго микроинфаркта. На этот раз я задержалась на минуту дольше, и уже потом взглянула на эту злокозненную лакмусовую палочку. Индикатор повторил свой вердикт: две полоски. Ещё красные и мокрые глаза вновь наполнились слезами. Беременна, беременна! От человека, с которым ещё вчера не представляла жизни, как с внезапно открывшимся преступником, от человека, у которого уже есть большой сын, что всегда для меня было табу — я эгоистично и самолюбиво относилась к возможности иметь детей от своего мужчины, — от человека, которому пообещала выслать бракоразводные бумаги. И уйти от него без всего. А оказывается, не так уж и без всего… без денег, но с тем, чего он так от меня хотел: с его собственным ненаглядным ребенком. Сколько доказательств моей любви одновременно! Но… но ведь он же ещё не знает, что я в таком положении (хоть и не подтвержденном доподлинно, но всё же). Стоит ли мне оставлять?.. Что за крамольные мысли, господи! Всё, что бродило в голове только что, о человеческих сторонах Донуна, отошло на задний план. В первую очередь он был тем, кого я безмерно любила и без кого не представляла себе жизни, и каким бы он ни оказывался, желание быть с ним рядом и быть его любимой остро вонзалось в сердце.