Разведке сродни - [17]

ПЕРВЫЕ УРОКИ ГЛАСНОСТИ

В женском общежитии радиозавода вот уже который вечер бушевали страсти. Началось с агрессивных выпадов монтажницы Вари Болошевской в адрес тех бригадиров, что отказались от доплаты за бригадирство.

— Пижонство и желание покрасоваться, — отрезала она. — Вот, мол, смотрите, какие мы герои. А все остальные — так себе, малосознательные, не доросли до нас…

— Ну, ты, конечно, загнула, — возразила ей подруга. — Я вот лично знаю бригадира Эдуарда Шурко. Никакой не пижон, нормальный парень и другим всегда готов помочь.

— А семья у него есть? — строго спросила третья участница спора.

— Есть. Кажется, двое детей…

— Ну, так и дурак твой Шурко! Жинка уж навряд ли обрадовалась его выходке. Просто жить, как все, не умеет.

— А как это «как все»? — атмосфера спора накалялась. — Грести только под себя, тащить, что плохо лежит, как многие делают? Этак до коммунизма и нашим внукам не дожить.

— Девочки, девочки! — пыталась притормозить распалявшихся девчат групкомсорг Ира Поливайко. — Бригада Шурко известная на заводе. Видно, у них так все отлажено, что не надо стоять над душой каждого.

— Значит, по-твоему, и вовсе бригадир не нужен?

— Я этого не говорю. Кто-то должен организовывать труд людей. Да и новички приходят — их надо воспитывать, учить.

— Ага! Значит, у бригадира есть дополнительные обязанности? Вот за них он и получает надбавку.

Болошевская сидела притихшая, только переводила взгляд исподлобья с одной спорщицы на другую. Потом, глубоко вздохнув, проговорила:

— Не знаю, не знаю. Что-то я недопонимаю, что ли. Может, так и надо жить, как эти бригадиры. Только — к чему? Ведь государство оплачивает их труд, а они отказываются…

— Да брось ты, Варька, тужить! — успокоила ее одна их девчат. — Мы-то свои гроши все равно получим. А о тех бригадирах наша-то какая забота?

— Тебе все просто, как горшок! — проворчала Болошевская. — А я хочу разобраться.

О споре в общежитии Ира Поливайко рассказала редактору областной молодежной газеты «Молодой ленинец» Жоре Николенко. И когда мы втроем у секретаря Днепропетровского горкома комсомола Володи Десятерика обсуждали задуманное, он воскликнул:

— Так это же как раз и может «поджечь» нашу дискуссию! Надо опубликовать письмо Вари в газете со всеми ее сомнениями.

Поскольку Жоре Николенко в тот вечер надо было выпускать номер газеты, пошли мы в общежитие к Болошевской вдвоем с Володей. С этим комсомольским секретарем, ведавшим в горкоме идеологическим участком, мы сошлись как-то сразу и естественно. Володя Десятерик был из тех увлеченных новаторов в работе с молодежью, кто не любил «толочь воду в ступе» на аппаратных заседаниях, длинных и пустых мероприятиях в кабинетах, отгороженных толстыми стенами от самой жизни. Его сферой деятельности были, в основном, те места, где собирается молодежь, трудится, отдыхает, спорит, конфликтует. И сам он вступал в эти споры, всегда на равных, никогда не подчеркивая «руководящего положения», не давил своим авторитетом. Словом, был своим в молодежной среде, и за это его там любили. И я сразу почувствовал, что при осуществлении своих замыслов в этом ищущем, беспокойном комсомольском вожаке встречу своего союзника. А замыслы были такие…

Проработав десять лет собкором «Комсомольской правды» по Челябинской области, я был переведен в той же должности в юго-восточный регион Украины с дислокацией корреспондентского пункта в Днепропетровске. Здесь и пришлось впервые столкнуться с явлением, у которого не было глубоких корней на Урале…

Прошло немного лет после окончания войны, а Советская страна сумела практически залечить глубокие раны, нанесенные ей кровавой разрушительной бойней (кроме, разумеется, душевных ран, кровоточащих и поныне…) Конечно, «не катались как сыр в масле», но любой честно работающий человек и его семья давно не испытывали недоедания. Многие уже могли позволить себе иметь в гардеробе по два, а то и по три костюма, обзаводились холодильниками, телевизорами, пылесосами и прочими предметами, без которых сегодня и не представляем своего быта. Больше того, заметно росло число владельцев «Москвичей» и даже «Побед», а кое-кому по карману была и «Волга»…

Но хотя в докладах и лекциях повторялось известное положение марксизма о двуедином условии формирования общества будущего — создании его материально-технической базы и воспитании гармонично развитой, активно общественной личности, — все же упор делался на первое условие. В общем-то, это было понятно: слишком многого еще не хватало для удовлетворения материальных потребностей как всего общества в целом, так и отдельных его членов. Довольно широко ходило представление о том, что весь уклад, образ жизни при социализме с его коллективистскими целями и организационной структурой как бы сами собой, автоматически формируют в человеке социально активное, коммунистическое мировоззрение. Это вело к постепенно растущей недооценке идейно-нравственного воспитания людей, к распространению упрощенческого взгляда на связь между увеличением материальных благ и ростом сознания: будет, мол, всего полно — исчезнут и сами негативные явления, такие, как спекуляция, взяточничество, протекционизм, злоупотребление служебным положением и другие. Между тем как раз эти негативные явления довольно резко бросались в глаза на фоне относительно зажиточной (в сравнении хотя бы с тем же Уралом) жизни на юге страны.