Разведка - это не игра - [13]

Я остановился на этом вопросе, может быть, несколько слишком подробно, но все это – привычка со времени моей юности, желание следовать советам моего, по существу, первого начальника – продолжалось и позднее в течение многих лет, да проще сказать, на протяжении всей моей жизни. Так было во время моей службы в штабе ПВО, в спецчасти РЖС, во время учебы в институте, а в особенности во время моего участия в национально-революционной войне в Испании, где я находился большую часть времени на подводной лодке, на флоте или на фронте, на полигоне пристрелки торпед. В особенности этот навык мне пригодился во время моей зарубежной разведывательной работы. Это нашло продолжение и уже в послевоенные годы.

Нет, я не собираюсь осуждать тех советских добровольцев в Испании, которые влюблялись в действительно очень привлекательных испанок, тем более что большинство из них очень дружелюбно относились к нам, прибывшим издалека для защиты их народа от мятежников и итало- германских интервентов. Но мне казалось, что во время военных действий надо думать о будущем, о судьбе той, которая оказалась в центре твоей любви. Это должно было сдерживать чувства в отношении испанок.

В особенности легкость проявления чувства влюбленности или любви должна была быть совершенно недопустимой в условиях многолетней нелегальной разведывательной деятельности за рубежом, во вражеском тылу. Нельзя было отдаваться чувству любви по отношению к женщинам легкого поведения, официанткам, горничным и прочим, которые могли находиться одновременно на службе в полиции, являясь, как у нас было принято говорить, «стукачами». Любовные связи с женщинами из хорошего общества были совершенно недопустимы, ибо не было уверенности, чем они могут закончиться для полюбившейся вам женщины, которая не могла и предполагать, что вы разведчик.

Обо всем этом я расскажу дальше.

В моей юности было столько замечательных дней, столько замечательных впечатлений, столько интересных встреч с людьми, которые мне помогли, даже не задумываясь сами, укрепить мое воспитание, что это осталось надолго, смело могу сказать, до моей старости.

К вопросам противовоздушной обороны в то время с большим вниманием относились все, в том числе, безусловно, видные руководящие работники. Я имею в виду Сергея Мироновича Кирова, Ивана Ивановича Газа, председателя Ленсовета РКиКД Кадацкого, Бориса Павловича Позер- на. Вспоминаются также Александр Иванович Угаров, Клюсек и видные военачальники, командующие Ленинградским военным округом, – Михаил Николаевич Тухачевский, Белов Иван Панфилович и многие другие. Я не могу забыть, как мне приходилось присутствовать во время учений, при посещении крупных объектов Климентом Ефремовичем Ворошиловым, Сергеем Сергеевичем Каменевым. Трудно сейчас перечислить всех, столько лет прошло...

Вспоминаются учения, проводившиеся в Ленинграде и его районах, на которых мне приходилось бывать. Я помню, как однажды, во время районного учения около больницы им. Свердлова (там, где она раньше находилась), я встретился с Борисом Павловичем Позерном. Этот высокопоставленный по тому времени человек обратился почему то именно ко мне с просьбой, чтобы я дал пояснения по всем пунктам проводившегося учения. Я был этому очень рад. Ведь Борис Павлович даже среди молодежи Ленинграда был высокочтимым человеком, коммунистом ранних лет. В возрасте 21 года, в 1903 г., он вступил в большевистскую партию. Мы особо уважали его за участие в Гражданской войне, он являлся одним из активных участников организации частей Красной армии в Петрограде, был комиссаром Петроградского военного округа, затем уже весной 1919 г. был назначен членом Реввоенсовета 7-й армии, оборонявшей Петроград от войск Юденича.

Учитывая все, что я слышал о Б.П. Позерне, меня крайне удивило, что этот человек держался так просто и мило. Меня удивило и то, что он был одет в простое демисезонное пальто, карманы которого были переполнены газетами, был без головного убора и часто улыбался, здороваясь с людьми. Позднее я присутствовал и на его выступлениях.

Вскоре я убедился, что все, что меня удивляло в облике Б. П. Позерна, было присуще не только ему. Раньше, когда я очень часто встречался с Иваном Ивановичем Газа, его манере общаться с людьми, его скромности и вниманию, уделяемому всем, с кем его сводила судьба, я как- то не удивлялся. Видимо, потому, что мне он был очень близок. Приведу только один пример. До перехода на работу секретарем Ленинградского горкома ВКБ(б) Иван Иванович, как я уже указы вал раньше, был секретарем Нарвского райкома. Работая в штабе ПВО района, я заболел, у меня был экссудативный плеврит, меня положили в больницу, где пробыл немногим меньше месяца, а затем провел с родителями на отдыхе в Стругах Красных, в деревне, положенный мне отпуск. После выздоровления меня не допустили к работе, и Николай Федорович сообщил мне, что меня хотел видеть Иван Иванович. Признаюсь, это вызвало у меня некоторое чувство тревоги. Я поднялся этажом выше и прошел в кабинет И.И. Газа. Каково же было мое удивление, когда Иван Иванович стал меня расспрашивать о моем самочувствии и в заключение предложил мне посетить врача в «Свердловке». После этого посещения, безусловно, благодаря проявленной Иваном Ивановичем заботе, меня направили в военный санаторий в Ялту, и только после моего возвращения в Ленинград с согласия Ивана Ивановича, получившего заключение врача, осматривавшего меня до направления в санаторий, я был допущен к работе.