Разведка боем - [92]

Остаток дня прошел суетно. Началось все с того, что я, наконец, уловил не дающую покоя мысль и тут же пристал к Волчаре:

— Майор, слушай, — тот недовольно покосился на меня — я его выловил, когда он бежал куда-то по сверхсрочным делам. — Я вот тут подумал — откуда в племени столько воинов?

— А? Капитан, тебе делать нечего? — возмутился майор, и изменился в лице. — Твою мать!..

— Вот именно, — подтвердил я, опершись о борт кунга. — В первой волне сколько было народу? Что-то около трех сотен. И все отборные бойцы. Во второй около сотни, это уже резерв военного времени — пожилые и юнцы. И в третьей волне пара сотен стариков, женщин и подростков. Вопрос — на триста мужиков в расцвете сил триста человек нагрузки? И детей всего десятка четыре…

— Да понял я, куда ты клонишь, — буркнул Волчара. — В таком племени должно быть человек семьдесят бойцов. Край сотня. Но никак не три. Млять! Очень похоже, туда-сюда, что они ополчение с нескольких племен собрали. Как раз около шести часов понадобилось для сбора. К тому же мы не знаем, когда они нас обнаружили. Может, еще с вечера. Так что дело швах.

— Думаю, не все так страшно, — покачал я головой. — Если это ополчение, то мы выбили наиболее боеспособных, плюс остатки ближайшего племени. До стойбищ остальных далеко, если и появятся, то нескоро, плюс из кого им отряд собирать? Из стариков и баб?

— Может, ты и прав, капитан, — задумался Волчара. — Если бы они от нас отстали, все проблемы бы решились. Еще одного штурма мы можем не выдержать.

А вот тут он прав. Пока мы возились с доставшимся в качестве трофея детсадом, остававшийся в расположении старлей Игнашов провел инвентаризацию и подсчитал потери. Одиннадцать человек убитых, двое тяжелораненых — парень с разбитой камнем головой, и, к моему изумлению, боец, которого бабы грызли. Порвали его основательно, но не до конца. Легкораненых много больше — фактически каждый второй. Захватили одного пленного — его я моментально опознал по рассеченному плечу и сломанной ноге. Собрали трофеи — кучу металлолома и два десятка "мосинок" в разных исполнениях: как с пластиковыми ложами, так и с деревянными. Что делать с трупами, не ясно. Похоронить всех имеющимися силами нереально, поэтому просто вынесли убитых кочевников за периметр, а своих погибших разместили в одном из складских помещений, подальше от подвальчика, отведенного для содержания детей. Их, кстати, удалось накормить — обычные перепуганные дети, причем, голодные, на контакт пошли достаточно легко, разве что языка не понимали. С младенцами, правда, пришлось повозиться, но и тут хитрый старшина нашел выход — налили разведенного сухого молока в фляжки и заткнули горлышки скрученными в жгут тряпицами. Получилось некое подобие бутылочек с сосками. С горем пополам, но и грудничков накормили. Хорошо, что их всего семеро было. Потом поручили заботу о них двум восьмилетним девчонкам — как оказалось, маленькие кочевницы уже вполне сносно владели искусством ладить с малышней. Параллельно разбирались со стойбищем — шерстили поклажу на предмет всякого полезного, распрягали волов и разгоняли по округе. Все-таки больше шансов выжить, чем с волокушей за плечами. В делах и заботах прошло два часа, а потом состоялся мой разговор с майором Волчарой. И все это время царило затишье — ни одного кочевника на горизонте. Поэтому я и предположил, что нападений больше не будет, по крайней мере, сегодня.

— Надо с начальством связаться еще раз, — подвел итог беседе майор. — В подробностях доложить.

О боестолкновении радиограмму отправили сразу по его завершении, но описали положение предельно кратко. А теперь майор вполне справедливо решил разделить ответственность с руководством. Он скрылся в кунге поклеванной пулями командирской "шишиги", возле которой я его и выловил, а я отправился к нашему "бобику", приводить себя в порядок и пополнять боезапас.

Вокруг царили разгром и разрушение. Старшины на все не хватало, поэтому личный состав сосредоточился на делах насущных, в список которых уборка территории на данный момент не входила. Ладно, хоть трупы за забор перекидали, а лужи крови и обойти можно, чай, не баре. После бойни майор усилил охрану — на каждой вышке дежурила пара из снайпера и пулеметчика с РПКМ, а на южной башенке так и остался наш "корд", правда, вместо Иванова за ним закрепили другого бойца. Один из бэтээров дежурил у стен, а второй патрулировал окрестности, нарезая круги по буеракам. Научники во главе с оклемавшимся Еремеевым вооружились лопатами и под охраной четверки автоматчиков ковырялись в воронке в поисках входа в энергоцентраль. В общем, все занимались делом, и только мне заняться было нечем. Впрочем, вру — Сашка тоже бездельничал. По уважительной причине: рана у него оказалась хоть и легкой, но не настолько, чтобы заниматься тяжелым физическим трудом. В рукопашной он заработал обширный, хоть и неглубокий, порез левого плеча, и ногу повредил. В горячке боя не заметил, но, когда добрались до стойбища кочевников, выяснилось, что ходит он с трудом, а хромота усилилась. По прибытии в лагерь Волчара прогнал его отдыхать, на что возражений не последовало. Вообще, из офицерского состава я оказался наименее пострадавшим — не считая прокушенной губы, других повреждений не обнаружилось. Майору рассекли щеку наконечником копья, так что шрам обеспечен. Игнашов отделался обширным ушибом и переломом пары ребер. Петруша Еремеев, словивший в дыню от старшины, маялся головой с подозрением на легкое сотрясение мозга. Я же ополоснул лицо водой из фляжки и на этом обработку ран решил считать завершенной. Некогда болеть, надо магазины заново набивать, почти все расстрелял, причем сам не заметил, когда. За этим занятием меня и застал майор примерно через полчаса — я еще и Сашкины под шумок набил, ему с порезанной рукой неудобно было.