Разведенные мосты - [4]
— Вы, наверное, знаете: мы с Ольгой подруги. И дружим с детских лет. Наши дома напротив, мы выросли на одной улице. Ещё младенцами смотрим в окна и видим друг друга. Она из богатых и важных, выросла у трёх теток. Мама умерла, а тётки остались. Одна из них Софья Владимировна выскочила за академика Грум-Гржимайло, — ну, того, у которого все деды были академики. Эта тётка жила в высотном доме на Котельнической набережной. Может, знаете? Была балерина. Там на неё и клюнул лысый академик. Недавно он умер, она тоже умерла. Квартиру кому-то отдали, а мебель и посуду, и всякие ковры перенесла к себе Ольга. У неё и без того вся квартира забита дубовой старинной мебелью, а тут ещё и этот хлам. Так вот: тётя Соня до семидесяти лет ходила на высоких каблучках. На дворе мороз под тридцать, а она — на шпильках; стучит по тротуару, словно гвозди забивает. А?.. Как вам это нравится?.. Старушка красит ногти и губы. Зачем?.. Вот вы мужчина, вам нужны эти старые куклы с крашеными губами?.. А я из военных. Мой отец был офицером, а мамочка дочь ювелира. Её дед в Зарядье в лавке торговал брошками. Читали Леонова?.. Он тоже родился в Зарядье. Много писал о старой Москве. Я люблю читать Леонова, хотя, по совести, сказать, не люблю литераторов. Они, по-моему, ещё хуже этих… университетских. Врут много. У них в книжках правды на копейку, а наврут с целый короб. Но Леонов хоть и врёт, но забавно. Писатели как смехачи вроде Райкина и Винокура: видишь, что врёт, и банален, и пошловат, а подчас и совсем грязный — а ты смеёшься. Все смеются, и ты смеёшься. Я, грешным делом, люблю посмеяться.
Едва договорив фразу, она срывается с места и бежит к какой-нибудь стайке отдыхающих. И я уже знаю: она побудет там две-три минуты и снова ко мне вернётся, и снова начнёт высмеивать учёных.
Подошла ко мне и Ольга. Спросила:
— Вы давно вышли? Я думала, вы там, в номере, работаете. Честно говоря, работу бы уж и оставили. Вам отдыхать надо. Тут много интересных людей, есть и такие, кто читал ваши книги, я вас познакомлю.
Её тут же оговорила Регина:
— Ещё чего! Знакомить с этими… учёными сухарями. Да они заговорят. Я вас пять минут послушаю — у меня от вас голова болит.
И — ко мне:
— Не надо ни с кем знакомиться. Отравят вам отдых. Лучше от них подальше; вот как вы сегодня. Гуляете один — и на мир посмотреть можно, и шелест леса послушать; наконец, и подумать о житье-бытье никто не мешает.
Ольга ей не противоречила, а только её упрекнула:
— Ты знала, что Иван Владимирович здесь, а мне не сказала.
— Ах, Ольга! Да зачем тебе наше тихое спокойное общество? Мы с ним гуляем, две минуты говорим, а десять молчим. Успеваем рассмотреть и домики возле дороги, и как луна летит в облаках, а там в вашем обществе?.. Гвалт сплошной. Всяк говорит, срывается на крик и старается перекричать другого… Ну, я-то уж знаю эту вашу публику. У вас страсть говорения забила в душе всякие другие чувства. Если бы вашего брата к нам на сцену — из него мой последний режиссёр Припрыжкин соорудил бы таких типов… Но только вот беда: такие-то типы зрителей не интересуют. Они бы разбежались все из театра.
— Знаю я твоего Припрыжкина. Ходила на ваш спектакль. Уснула на второй же сцене.
Ольга не спорила с Региной, а говорила с ней мягко и с лёгким юмором. Видно было, она привыкла к постоянным критическим пассажам подруги и не позволяла себе раздражаться по их поводу. Не выработай она такой тактики, их союз давно бы распался. А он, этот союз, был им необходим. Они одиноки, жили рядом и в случае нужды помогали друг другу. Их дружба была скреплена не столько симпатией, сколько привычкой и сознанием невозможности потерять друг друга. Это был тот редкий случай, когда существа, абсолютно противоположные по взглядам и по всему складу психологии, были, тем не менее, так тесно скреплены, что ни у той, ни у другой даже мимолётно не являлась мысль жить розно. Так, наверное, сосуществуют живые организмы, например крокодилы и птички, склёвывающие у них во рту пищу, застрявшую в зубах.
Как один день пролетели две недели в прекрасном университетском доме отдыха. Совершенно новые и порой яркие впечатления ворвались в мою жизнь так неожиданно и прошлись горячим утюгом по мрачной пелене, окутавшей меня после смерти Надежды. Но вот я вернулся домой, открыл дверь квартиры, и моя новая мрачная действительность вновь пахнула на меня со всех углов. Бродил по комнатам, заглянул в кухню, в ванную, и то ли после бескрайних лесных просторов и морозного воздуха, в океане которого я невесомо парил на лыжных прогулках и во время вечерних моционов, то ли от каждой вещи, напоминавшей мне Надежду, я почувствовал тесноту и тяжёлый дух. Сел за письменный стол, устремил взгляд в окно и думал: «Долго ли я ещё буду пребывать в состоянии уныния, в той бескрылости и удручающей пустоте, когда тебе ничего не хочется и ты ничему не рад?».
Три или четыре дня я не выходил из дома, вяло перебирал листы рукописи, — в то время я писал роман «Филимон и Антихрист», — перечитывал записки в блокнотах. Лица, персонажи и даже главные герои в голову не возвращались, а что до сюжета или до композиции — я и совсем не видел ни начала, ни конца, и уже не представлял, чем я намеревался закончить роман, какие мысли, идеи надо было закольцевать в конце. Вновь и вновь вспоминались слова Пушкина: для писания стихов необходимо душевное спокойствие. Впрочем, на этот раз эти слова не совсем точно отражали мою жизненную ситуацию: я вроде бы и спокоен, и мне не о чем волноваться. Надежду не вернешь, она теперь навеки упокоилась и лежит на кладбище рядом с нашей дочкой Леночкой. И я уж им помочь не могу, да они и не требуют никакой помощи. И, может быть, — и я был уверен: так оно и есть! — их души теперь у Бога, и он, конечно же, растворил перед ними врата рая, а ты пока ещё пребываешь на земле, и будет день, когда твоя душа соединится с ними, и тогда уж настанет для тебя жизнь вечная… Так о чём же и беспокоиться?.. Пиши свой роман, и делай его так, чтобы он был полезен людям. Зато Бог и одарит тебя вечной жизнью в раю.
«Оккупация» - это первая часть воспоминаний И.В. Дроздова: «Последний Иван». В книге изображается мир журналистов, издателей, писателей, дается широкая картина жизни советских людей в середине минувшего века.
Антисионистский роман-воспоминание о времени и людях, о писателях и литераторах. О литературных и не только кругах. И о баталиях, что шли в них.
Книга состоит из двух частей: очерка И. Дроздова «Тайны трезвого человека» и материалов Г. А. Шичко, раскрывающих разработанный им и проверенный на практике опыт, отрезвления алкоголиков. Писатель И. Дроздов первый описал опыт Г. А. Шичко и напечатал большой очерк о ленинградском ученом и его методе в журнале «Наш современник» (№ 2, 1986 г.) Здесь этот очерк дается в расширенном виде, в него вошли рассказы о современных отрезвителях, учениках и последователях Г. А. Шичко.Книга послужит ценным пособием для пьющих, желающих стать на путь трезвости, поможет инструкторам-отрезвителям глубже овладеть методом Г.
При нерадивом отношении к своему здоровью можно быстро израсходовать жизненные силы, даже если человек находится в наилучших социальных и материальных условиях. И наоборот. Даже при материальных затруднениях, многих недостатках разумный и волевой человек может надолго сохранить жизнь и здоровье. Но очень важно, чтобы о долголетии человек заботился с молодых лет...
Роман — откровение, роман — исповедь русского православного человека, волею судеб очутившегося в среде, где кипели страсти, закладывались мины под фундамент русского государства. Автор создаёт величественный образ героя новейшей отечественной истории, его доблесть и мировая душа раскрываются в жестоких столкновениях с силами зла.Книга отсканирована и подготовлена для публикации в сети Интернет на сайте www.ivandrozdov.ru участниками Русского Общественного Движения «Возрождение Золотой Век» с разрешения автора.
Перед вами книга необычная и для автора, и для его читателей. В ней повествуется об учёных, вынужденных помимо своей воли жить и работать вдалеке от своей Родины. Молодой физик и его друг биолог изобрели электронно-биологическую систему, которая способна изменить к лучшему всю нашу жизнь. Теперь они заняты испытаниями этой системы.В книге много острых занимательных сцен, ярко показана любовь двух молодых людей. Книга читается на одном дыхании.«Суд идёт» — роман, который достойно продолжает обширное семейство книг Ивана Дроздова, изданных в серии «Русский роман».
Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Духовная битва за Россию — в центре нового романа известного русского писателя. Автор выводит на арену смелых красивых людей, ставших на пути разрушителей, укравших миллионы и миллиарды, плетущих паутину дальнейших бед для народа.Еще никто в литературе не выступал с такой силой и открытостью против «новых русских» — магнатов и банкиров, захвативших власть в стране.