Разведение роз вдали от цивилизации (Солдаты истины) - [9]

- Давайте я картошку, что ли, почищу, - бесцветным голосом предложил Шумаков. Не дожидаясь ответа, он отволок табурет к раковине, отворил дверку и сгорбился над мусорным ведром.

У Солонникова согнулась бровь:

- Валера, что случилось? На тебе лица нет.

- Фу, черт... - с отвращением сказал Шумаков и залез по локоть в помойное ведро. - Нож уронил. Да ничего, Солоныч, ничего... Все нормально.

- Значит мужик придет, примета такая, - сказал Солонников. Посмотрел на сгорбленную спину Шумакова. - Может, коньячку, а? Мужики! Апперитив, так сказать.

Шумаков не прореагировал. Картофельная шелуха аккуратной спиралью медленно спускалась из-под его ножа.

- Смотри сам, хозяин, - сказал Борбылев, прицеливаясь ножом к обреченной тушке. - Сегодня коньяку будет трудная задача продержаться. Счет пойдет на капли. Я думаю, надо заначить пару емкостей, чтобы не бежать до палатки.

Он подмигнул Солонникову.

- Теперь это будет называться "сходить в библиотеку", усмехнулся Солонников.

Борбылев творил стоя, засучив рукава рубашки. Быстро и ловко расправившись с уткой, он закрыл духовку.

- Сейчас делаем салаты. Так... - Борбылев, с видом главнокомандующего посмотрел на часы. - Утка будет готова через два часа. До тех пор селедка-картошечка. После, соответственно, чай-варенье. Ну, а в промежутках - по-мелочи.

Он толкнул ногой дружно звякнувший пакет.

Борбылев вдруг замолчал и заулыбался, и принялся резать помидоры. Солонников смотрел на снующий в красной мякоти гладкий нож, на ловкие пальцы Борбылева. Тот свалил нарезанное в салатницу, постучал тупой стороной ножа по разделочной доске и подмигнул Солонникову.

Борис уселся напротив Борбылева, выбрал себе яблочко, ритуально обтер его ладонью и откусил. Как все же приятно общаться с человеком, у которого все хорошо и которому, главное, ничего больше не надо.

- По-моему, Николай Николаевич, грех спрашивать, что вам еще нужно для полного счастья, - сказал Борис.

- Грех, это точно, - согласился Борбылев, вываливая в салатницу майонез из банки. - Лучку порежь

С яблоком в зубах Солонников порезал лук.

- Эх! - сказал Борбылев. - Ждем еще одного - и покатимся.

Он вскрыл банку селедки и закатил глаза от пряного аромата. Солонников, тряся головой и промаргиваясь после лука, порезал селедку, разложил ломтики в узкой селедочнице, полил маслом.

- А хлеб есть? - спросил Борбылев, озираясь.

- Сейчас, - Солонников вскочил.

- Валера, как у тебя дела? - спросил Борбылев. Он художественно обкладывал селедку зеленью. - И маслину в пасть...

- Я всю почистил, - Шумаков повернулся к нему. - Что еще?

- Еще? Ставь на огонь! - приказал Борбылев. - И следи. Так, - он крепко размял ладони, оглядывая кулинарный фронт.

- Можно я закурю? - спросил Шумаков.

- Кури, конечно! Почему ты спрашиваешь? - удивился Солонников. - Вот пепельница.

- Так у тебя вроде нельзя... Пардон, - Шумаков обогнул Солонникова и поставил кастрюлю на плиту. - Прошлый раз весь вечер промаялся. Все раскрыли рты, как пионеры, на колдуна уставились. Прикладываются исправно, но...

Он надорвал пачку, прислонился к холодильнику и замер, глядя в окно.

Солонников, вытирая стол, пожал плечами:

- Меня это тоже удивило. Я, например, просто не хотел. И это странно... Слушай, Валера! Ты в тот раз совсем другой был, прямо тигр, рта никому не давал открыть. Здорово ты с колдуном схлестнулся!

Шумаков слабо улыбнулся и наконец сунул в рот сигарету. Неожиданно лицо его исказилось - на его месте словно появился другой человек. Но через мгновение лицо Шумакова снова стало безучастным. Он сел на табурет и задымил, прикрыв глаза.

- Кошмар какой-то, - покачал головой Шумаков, не открывая глаз.

Борбылев сочувственно посмотрел на него, но ничего не сказал.

Солонников подсел к Шумакову.

- Валера, могу я чем-то тебе помочь?

- Только выпивкой, - буркнул Шумаков, открыл глаза и с ненавистью уставился на тлеющий кончик сигареты.

- Ну почему же... - сказал Солонников. - Говори, что случилось, и я подумаю. Вдруг все же чем-то смогу.

Шумаков раздавил окурок в пепельнице и с минуту молчал.

Солонников терпеливо ждал.

Шумаков поднял голову и хмуро-внимательно посмотрел на Солонникова.

Борис спокойно смотрел на него и едва заметно кивнул.

- Ну, хорошо, слушай. Жил я жил, тянул свою лямку, мужественно не замечая перемен вокруг, и вдруг стало мне скучно жить. Просто тошно, понимаешь, стало. Словно я шел-шел, и оказался перед запрещающим знаком, за которым ничего нет, пустота. Непонятно, что он запрещал. Понял я тогда, что дело не в знаке, а во мне самом. Глупо следовать правилам, если видишь, что они дурацкие. И появился у меня план... послать на фиг этот знак и все, что было до него, и просто пойти другой дорогой. Тем более, что нынешнее время как раз способствует крутым поворотам. Короче, бросил я диссертацию свою вконец замученную и ударился в бизнес. Не простой бизнес, понимаешь, не ящик сникерсов перепродать... Все организовал тщательно, с научным подходом, идиот... - Шумаков с отчаянием помотал головой. Была сложная пирамида из посулов, долгов, взяток и обещаний. Высиживал я эту гору год. Опыта не было никакого, но словно кто-то нашептал мне. Короче, организовал. Наметил узел, осталось затянуть. Я должен был провести высокоатмосферный эксперимент, получить отличные результаты, зарекомендовать кое-какой приборчик, прорекламировать коечье оборудование... Общался я на уровне директоров институтов, западных производителей спецтехники. Все очень серьезно, сам видишь. Играл покрупному. Благо, что связей по прошлой научной работе много осталось. За этот удачный эксперимент, - монотонно говорил Шумаков, - я должен был получить кучу бабок - кредит на дальнейшее развитие, а так же патент - вещь в цивилизованном государстве весьма полезную. Ну, там, разумеется, статейки по умным журнальчикам тиснуть - тоже не последнее дело, участвовать в организации производства этого оборудования...