Разведчики всегда впереди - [83]

В эти дни я оказался свидетелем потрясающего случая, который говорил не просто о жестокости, а раскрывал саму звериную сущность фашизма.

Одно из наших танковых подразделений, преследуя отступавших гитлеровцев, вышло к мосту через реку Дайме. Однако двигаться дальше танкисты не имели возможности. Мост был запружен людьми, спешившими перебраться на западный берег. Если бы это были вражеские солдаты, то решение могло быть только таким: вперед! Но перед машинами находились старики, женщины, дети, многие сотни мирных жителей. И как ни велика была ненависть наших бойцов к фашистской Германии, танки остановились.

И вдруг страшный взрыв потряс окрестные поля. Гитлеровцы взорвали мост. В тот миг я находился неподалеку. Услышав грохот, я приказал водителю повернуть к реке. Трудно описать словами то, что мы увидели. Огромное количество трупов, искалеченных тел было разбросано по берегам, по остаткам настила. Думается, что еще больше людей погибло в водах Дайме. Вот так: не щадить пи чужих, ни своих. Гитлеровцы оставались верпы себе.

Вскоре войска 39, 43 и 11-й гвардейской армий подошли к внешнему оборонительному обводу Кенигсбергской крепости. Противник успел подтянуть свежие силы и, опираясь на полевые и долговременные укрепления, оказывал частям и соединениям упорное сопротивление. Командование нашей армии прилагало все усилия к тому, чтобы выйти к морю западнее города и таким образом отрезать гарнизон от группировки гитлеровцев, ведущей бои на Земландском полуострове, лишить его связи по суше с портом Пиллау.

91-я гвардейская стрелковая дивизия 1 февраля вырвалась вперед, опередив соседей на десять километров. За следующий день гвардейцы продвинулись еще на одиннадцать. Им наконец, удалось выйти на берег Балтийского моря. Когда мы получили донесение об этом, радости нашей не было предела. Однако она оказалась преждевременной. Фашисты не замедлили воспользоваться отставанием соседних соединений. Им удалось окружить дивизию.

Несколько дней продолжались ожесточенные бои. Попытка пробиться к окруженным не увенчалась успехом. Боеприпасы и продовольствие в частях, оказавшихся в кольце, были па исходе. 8 февраля гвардейцы получили приказ: прорываться из окружения.

Сейчас трудно сказать, как это получилось, но фашистам удалось перехватить и расшифровать радиограмму, в которой указывался маршрут отхода. Вражеские части немедленно начали перегруппировку, для того чтобы нанести решающий удар. И опять отличились разведчики. Группа гвардии капитана А. Щербакова своевременно заметила сосредоточение гитлеровских войск на путях отхода и правильно оцепила сущность этого маневра. Благодаря полученной информации гвардии полковник В. И. Кожанов, который командовал дивизией, изменил первоначальный план.

Прорыв дивизии через боевые порядки противника начался в ночь на 9 февраля. Всем пришлось трудно, но в особенно тяжелом положении оказался 227-й гвардейский стрелковый полк. Готовясь к самому худшему, офицеры штаба сожгли наиболее важные документы. Встал вопрос о сохранении полкового Знамени. Кто-то предложил закопать его в лесу: дескать, скоро вернемся сюда. Но офицер разведки гвардии капитан Николай Батхель спрятал Знамя на груди под стеганкой. Прикрываемый разведчиками, он пронес его через все преграды.

Несколько позже, после завершения Восточно-Прусской операции, я встретился с Василием Ивановичем Кожановым. Он стал генерал-майором, ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

— Жизнью своей и многих товарищей, — сказал он, — я обязан разведчикам дивизии. Хочу, Максим Афанасьевич, чтобы вы знали об этом.

В середине февраля наземным и воздушным наблюдением было установлено, что гитлеровцы накапливают силы западнее и северо-западнее Кенигсберга. Анализ поступающих данных показал, что противник готовит двусторонний удар с целью захвата автомобильной и железной дорог, связывающих Кенигсберг с городом Фишхаузен. Цель такого удара была ясна: соединение двух группировок. А вот какими силами располагают фашисты для выполнения своего замысла?

Немало часов колдовали мы над картами и разведдонесениями. В конечном итоге пришли к выводу: наиболее вероятно, что гитлеровцы попытаются нанести удар со стороны Кенигсберга силами 5-й танковой дивизии, усиленной пехотными частями, а со стороны земландской группировки — силами дивизии из состава 28-го армейского корпуса, которую поддержит танковый батальон.

Обо всем этом я доложил Военному совету армии. Шло обсуждение вопроса о контрмерах, когда настойчиво зазвонил телефон. Генерал И. И. Людников недовольно поморщился. Он не любил отвлекаться, и, как правило, во время совещаний телефоны молчали. Разве что кто-то из штаба фронта потребует его к аппарату. Иван Ильич с неохотой поднял трубку:

— Слушаю! Что? Что вы сказали?! Не городите ерунду! — Потом он некоторое время молчал, плотно прижав трубку к уху. Наконец тяжело опустился на стул. — Товарищи, — глухо произнес он, — мне только что сообщили, что тяжело ранен генерал Черняховский. Он в госпитале, в сознание не приходит…

Весть об этом была подобна удару молнии. Как это могло случиться? Где? Когда?