Разведчики всегда впереди - [32]

Штаб армии уже имел карту вражеских оборонительных сооружений в обширном районе, до Витебска включительно. Но это были данные воздушной разведки. На подступах к Витебску гитлеровцы соорудили несколько рубежей. И каждый из них мог стать основой для жесткой обороны. Какой именно? Вперед снова пошли разведгруппы и отряды.

Ушла во вражеский тыл группа и от 17-й гвардейской стрелковой дивизии. Возглавил ее командир разведывательной роты гвардии капитан И. И. Горобец, о котором я уже рассказывал. Вскоре по радио мы получили первое донесение: «Артиллерия и обозы движутся в западном и юго-западном направлениях. Вижу 8 очагов пожара. Противник начал отход». К 4 часам утра 9 октября разведчики достигли восточного берега реки Мошна. Не попытается ли противник остановить наши войска здесь?

Спустя два часа Горобец радировал: «На западном берегу слабое прикрытие. Войска отходят дальше».

Скупые, предельно лаконичные фразы. А сколько мужества за каждым словом! И пусть извинят меня за невольное повторение, но я еще раз подчеркну: сами разведчики не видели в этом подвига. Они выполняли свою обычную фронтовую работу.

Разумеется, мы не могли полагаться только на донесения гвардии капитана Горобца. Элемент случайности в разведке никогда не исключен. Но аналогичные сведения поступали и от других групп. Постепенно становилось ясно, что именно на рубеже Кожемякино, Пыжи, Стасьево, Рублево противник окажет нашим войскам упорное сопротивление. Я доложил о своих предположениях командарму. 10 октября мы убедились, что они полностью подтверждаются. Наши части именно тут встретили организованное, всевозрастающее сопротивление и прекратили преследование. Духовщинская операция завершилась.

Фашистские войска понесли тяжелые потери. Но не только это доставляло радость. Мы убедились, что фашистам не удалось снять с этого участка фронта ни одной дивизии для оказания помощи армиям, отступавшим после поражения на Курской дуге. Напротив, гитлеровское командование вынуждено было перебросить сюда 25-ю механизированную и 18-ю танковую дивизии. Иначе более или менее организованный отход мог превратиться в бегство.

За успешные действия в этой операции многие разведчики соединений и частей были награждены орденами и медалями. Получили правительственные награды и офицеры разведотдела. Генерал-лейтенант Н. Э. Берзарин, вручая мне орден, сказал:

— Я доволен работой разведки. Но помните: впереди — Витебск!

НА ДАЛЬНИХ ПОДСТУПАХ К ВИТЕБСКУ

Да, перед нашей армией был Витебск.

Данные воздушной разведки, донесения партизанских отрядов и армейских групп, действовавших во вражеском тылу, позволяли сделать вывод, что фашисты намерены прочно удерживать этот район. Город и его предместья, окрестные села были превращены в мощные оборонительные рубежи. Уже давно здесь сооружались противотанковые препятствия и долговременные огневые точки. А с началом нашего наступления на Духовщину и Смоленск, а также на Велиж и Невель гитлеровцы форсировали строительство пяти рубежей на подступах к Витебску.

Каждый из этих рубежей представлял собой систему опорных пунктов, связанных между собой траншеями полного профиля и развитой сетью ходов сообщения. Траншеи прикрывались проволочными заграждениями в два-три кола, спиралями Бруно, рогатками. На вероятных направлениях наступления стрелковых частей ставились минные поля. Между рубежами, в глубине обороны спешно оборудовались огневые позиции для артиллерии и минометов. Параллельно шло оборудование позиций для ведения отсечного огня. Словом, прорыв такой глубоко эшелонированной, прекрасно оборудованной в инженерном отношении обороны требовал тщательной подготовки.

К этому времени 39-я армия была передана в состав Западного фронта. Слева от нас действовала 31-я армия, а справа — 43-я, которая оставалась в составе Калининского фронта. Таким образом, мы оказались на стыке двух фронтов, что в определенной мере усложняло наши задачи и налагало особую ответственность.

В один из пасмурных осенних дней я выехал в 158-ю стрелковую дивизию, которой командовал генерал-майор И. С. Безуглый. Когда я вошел в блиндаж, генерал заканчивал разговор с офицером разведки 875-го стрелкового полка капитаном П. П. Рассохиным.

— Нужен «язык». Понятно? Вот, стало быть, и действуйте, капитан. Не позже чем послезавтра доложите о выполнении.

— Понятно, товарищ генерал. Добудем!

Павел Петрович Рассохин, который уверенно произнес эти слова, выглядел очень молодо. На вид ему можно было дать лет двадцать, не больше. Но я-то знал, что за плечами у него два трудных фронтовых года. Знал, что человек этот слов на ветер не бросает. Сказал: «Добудем», — значит, уверен в своих возможностях.

Вскоре я убедился в правильности своих предположений. О том, как осуществить захват пленного, капитан Рассохин думал раньше. У него уже был конкретный план. Разрабатывая его, офицер советовался с командиром взвода, опытными разведчиками полка.

Велик был соблазн избрать объектом для нападения участок, где слабее оборонительные сооружения и даже не заминированы подходы. Но Рассохин учитывал и другое. На том участке наверняка фашисты проявляют особую бдительность. А что, если выбрать для поиска такой объект, который фашисты считают недосягаемым, который лежит за минными полями и другими противопехотными препятствиями? Риск? Безусловно! Но риск оправданный, ведущий к успеху.