Разведчики - [12]

Меня, конечно, – на гауптвахту и должны были судить. Но этот самый Кочарыгин узнал об этом и пришел за меня заступаться: «Его нельзя судить, он же у меня был первым разведчиком! Об их группе даже во фронтовой газете писали». А тут как раз набирали группу, чтобы направить на учебу в Ленинградское училище, и он добился, чтобы меня в нее включили.

Девяносто человек нас собрали и отправили в Кингисепп. В 1-ю школу АиР. Если не путаю, это расшифровывается как артиллериийско-инструментальная разведка. Помню, рядом с этой подготовительной школой стояла чайная, но денег у нас почти не было, так мы туда прямо с вещами ходили. Мы же из Германии все с вещами приехали. У кого чемодан, у кого два. А там в Ленинграде я познакомился с девчонкой, стал ездить к ней на свидания, и однажды произошла такая история.

Как обычно, проводил ее, но на вокзале нарвался на патруль: «Ты чего не по форме одет?» А мы еще в Германии пошили себе новую форму, поэтому выглядел я отлично: китель, офицерский ремень, фуражка. Говорю им: «Так форма сейчас такая!» – «Нет, по уставу фуражка сержантскому составу не положена!» Взяли и оторвали мне козырек… Я ее сразу выбросил и так добрался.

Благодарность

Благодарность

А потом в Кингисеппе как-то на берегу реки смотрю, двое купаются, и среди них тот самый, что мне козырек рвал. Побежал к своим ребятам в казарму, а там у меня был друг, Вася, Шумилин, что ли. Такой боевой парень, чуть ли не полный кавалер орденов Славы. Я к нему: «Вася, там те ребята, что козырек мне рвали!» Он кого-то еще крикнул, пошли и как избили обоих…

Потом пошли в столовую, но не успели даже из нее выйти, как этой матросни прибежало человек пятнадцать – двадцать, и тут уж у нас чуть ли не резня началась… Но наваляли им и погнали до самой казармы. Оказывается, у них у лесочка была какая-то школа.

Потом во второй раз они пришли еще больше народу. Но мы их заметили и приготовились к встрече. У нас же девяносто человек берлинцев: «Мы Берлин брали?» – «Брали!» – «Рейхстаг брали?» – «Брали!» – «Так неужто мы каких-то морячков не побьем?!» Такая драка началась, что дошло до стрельбы в воздух из автоматов… Погнали их опять. Потом они сами к нам вышли: «Кто у вас старший? Давайте мириться!» В общем, начальник этого училища так сказал: «Нет, из вас не офицеры, а бандиты получатся! Так что езжайте-ка вы обратно к своему Жукову…» И человек сорок нас отправили обратно в Германию. В этом училище мы проучились год, а должны были два. Но я и не расстроился. У меня как раз чемодан уже опустел, поеду, думаю, опять чемоданы набивать…

Привезли нас в Потсдам, и там я встретил Федю – водителя нашего командира дивизиона. Он рассказывал, что у него и отец и мать работали шоферами в Кремле. Он меня как увидел: «Толь, а ты знаешь, ведь то дело на тебя еще не закрыто! До сих пор ищут!» А чего меня искать? Но тут меня опять этот Кочарыгин выручил. Он меня просто обменял в другую часть, от греха подальше… Так я попал в другую бригаду, в которой служил до демобилизации. Служил неплохо и про училище никогда не жалел. В 1950 году демобилизовался и поехал домой. Поступил на завод учеником турбиниста и проработал там 44 года. У меня всего одна запись в трудовой. После выхода на пенсию еще двенадцать лет там проработал, а окончательно ушел с должности «старший машинист паровых турбин». В двух браках родил троих сыновей, есть трое внуков.

Какое у Вас сейчас отношение к Сталину?

Положительное, и мне очень не нравится, что сейчас его везде хают. Почему его во всех грехах обвиняют, если он так страну поднял?! С его именем в бой шли. Как крикнут: «За Родину! За Сталина!», так после этого как побежишь и бьешь, как не знаю что…

М.Л. Шиндер

Наш русский народ нужно в кулаке держать. И пока он держал, и дисциплина была, и успехи. А сейчас что? Россия разваливается, а им Сталин во всем виноват… А без Сталина мы бы не победили! При нем железная дисциплина была, сказано – сделано.

При слове «война» что вспоминается?

Разное, но чаще, конечно, все эти наши вылазки. Но вы знаете, сейчас вспоминаю, и самому не верится, неужели это я ходил в тыл к немцам?! Ведь мало когда на три километра ходили, обычно на пять, на десять. За хорошим «языком» далеко приходилось ходить. И сам не понимаю, как это нам так ловко удавалось…

Вот, например, лично мне на «Соде» довелось пускать самую первую турбину. Помню, стою за пусковым штурвалом, и ноги трясутся ходуном… Думаю, что ж такое, ведь на фронте никогда такого не было, а тут всего прямо трясет… Но я не считаю, что хлебнул больше других. Вот матушка-пехота, так та хлебала по полной… С одной стороны, в разведке и страшно и сложно, но в пехоте еще страшнее…

Интервью и лит. обработка: Н. Чобану

Шиндер Михаил Львович

М.Л. Шиндер

Родился 26/9/1925 в городе Васильков Киевской области. Мой отец был с 1891 года рождения, в Первую мировую войну в 1914 году его призвали в армию, и в Пруссии он попал в немецкий плен. Отец в семнадцатом году вернулся на Украину, вступил в Красную гвардию, воевал за Советскую власть в отряде у Щорса и в полку у Боженко, а после войны вернулся к мирному труду. В 1931 году моего отца арестовали органы НКВД, осудили по политической статье, и заключение он отбывал на строительстве канала Москва – Волга. Весь срок – «на тачке и лопате», отец потом рассказывал, что за время строительства канала погибло 80 % заключенных. Отец вернулся из заключения в 1936 году и стал работать извозчиком в Киеве, у него было две лошади, так он возил на них грузы для различных учереждений. Самое странное, что после того как отец вдоволь нахлебался горького лиха в лагере, он продолжал верить в Советскую власть. Когда отца посадили, то мать с младшими детьми осталась в нашем доме, а нас, меня и старшего брата Давида, он с 1923 года рождения, власти отправили в детдом в село Ракитное под Белой Церковью. Через два года мы с братом оттуда сбежали, прошли пешком 36 километров и вернулись к матери в Васильков. Все мое детство – один сплошной и беспросветный голод, по дороге в школу огрызки с земли подбирал, так кушать хотелось. Наш город Васильков был совсем маленьким уездным городком, примерно 15 тысяч жителей, 70 % из которых составляли евреи. Я сначала учился в еврейской школе, а потом перешел в русскую школу-семилетку № 8, в которой в основном учились дети кадровых армейских командиров, ведь вокруг нашего города находилось немало различных воинских частей. В пяти километрах от Василькова находился аэродром Западынка и большие склады с горючим, в городе размещалось авиатехническое училище, а неподалеку, в Голосеевском лесу, дислоцировались кавалеристы. Перед войной я вступил в комсомол и закончил семь классов школы. Двадцать второго июня на рассвете Васильков подвергся первой бомбежке, бомбили армейские склады с горючим, а потом ночные бомбежки повторялись почти каждый день. Сразу стали действовать немецкие агенты-сигнальщики, подавали летчикам сигналы фонариками и ракетами.