Разведчики [антология] - [8]

Разведчики залегли, лейтенант подполз к Козловскому и перевернул его лицом вверх. Он был мёртв, ему уже ничем нельзя было помочь. Огонь затих. Закрыв тело Козловского камнями и ветками, разведчики, поддерживая обессилевшего Волошенюка, поползли дальше.

Итти в обход было поздно, оставалось прорываться прямо вдоль берега. На их счастье был отлив. Во время отлива здесь, на побережье, обнажаются отмели и мелкие островки сливаются с берегом. Поддерживая истекавших кровью товарищей, прячась за каменистыми островками, разведчики по колено в воде пробирались по морскому дну вдоль берега, шли медленно, падая, срываясь со скользких, обросших морской травой камней.

Было уже утро, когда они дошли до наших позиций. Трое здоровых поддерживали троих раненых. Один остался лежать там, в скалах Финляндии, скрестив на груди неподвижные руки. Далеко за линией фронта всё ещё не утихала артиллерийская канонада. Ещё били немецкие орудия и миномёты по каменистой сопке, будто бы занятой неуловимыми русскими и ставшей могилой для нескольких десятков немецких солдат.

Эта была операция одной ночи, короткая и внезапная. Но любой из этих людей, вот сейчас сидящих рядом со мной за одним столом, бывал и не в таких переделках.

Они делали пятнадцатисуточные переходы, не разжигая костров, не кипятя воды, не варя горячей пищи. Они шли по ночам через болота по колено в воде и лежали в трясине целыми днями, прячась и выжидая. Когда кончались запасы пищи, они всё-таки шли до конца, питаясь полусырым мясом случайно застреленного оленя.

За сто километров в тылу врага и почти на глазах у него, зазубрив кинжалы, они перепиливали ими, как ножовкой, телеграфные и телефонные провода, валили столбы на землю и камнями перебивали кабель. Они не только умели проходить незамеченными где угодно и когда угодно, но и ухитрялись с боем брать пленных солдат и офицеров и по секретным тропам проводить их к себе домой на допрос.

Закончив операцию, взбудоражив врага, они в смертельной опасности терпеливо ждали в потайных бухтах, когда погода позволит кораблю подойти и снять их. Из них вырабатывались такие люди, каждый из которых стоит десяти, — несгибаемые, бесстрашные, не щадящие своей жизни и беспощадные к врагу.

Теперь эти люди сидят здесь, у себя за столом, отмечая окончание вчерашнего похода и готовясь к завтрашнему. А там, за чертой фронта, над немецкими позициями, одна за другой беспрестанно взлетают осветительные ракеты — с левого фланга до правого. Погасает одна — загорается другая. Разведчики приучили немцев бояться ночи. Лучше зажжённые фары, электрические фонари, ракеты, лучи которых могут привлечь авиацию, чем молчаливая смерть от руки советского разведчика, чем темнота непроглядной северной ночи, в которой ни один немецкий солдат не знает здесь ни сна, ни покоя.

Е. Габрилович ИЗ ФРОНТОВОГО БЛОКНОТА

1. Засада

Он мал ростом, причёсан на косой пробор, на груди у него свисает из кармашка гимнастёрки цепочка из-под часов с брелоком. На погонах три поперечных полоски — знаки сержанта. Маленькие сапожки, едва охватывающие икры ног. На поясе две гранаты в холщёвых мешочках и полевая сумка с целым набором самых разнообразных предметов — от тульской бритвы до крохотного походного домино.

Его гражданская профессия не часто встречается в армии: часовщик. Работал в артели «Точное время» в маленьком сибирском городке. Звать его Михаил Афанасьевич Ментюков, ему 27 лет.

Мы, не спеша, свёртываем самокрутки, и Ментюков рассказывает:

— Вот меня часто спрашивают, не был ли я охотником. Не был! Рыбку, правда, удил, да и то раза четыре за лето — не больше. Сядешь в воскресенье на берегу, закинешь удочку, а сам больше бутерброды ешь, чем смотришь на поплавок. Или со знакомыми разговариваешь.

Он гасит самокрутку о подошву сапога и продолжает:

— Так что охотником я не был. Откуда у меня способность к разведке, сам рассказать не могу. Может, потому что всю жизнь я в винтиках и колесиках копался да в ход часов вслушивался. К каждой мелочи привык приглядываться и прислушиваться. Вот и вижу я теперь всё вокруг: ветка шевельнётся — я вижу, лист упадёт — опять вижу, трава зашуршит — слышу.

Этот маленький часовщик — знаменитый разведчик. Он постиг все разновидности этого сложного военного дела. Он — отличный лазутчик, зоркий наблюдатель, руководитель многих дерзких ночных налётов на вражеские дзоты, мастер по поимке «языков».

— Так что же вам по началу рассказать? Про Длинную балку или про Сухое болото? Федя, что им рассказать? — спрашивает Ментюков у Феди Смышкова, своего верного и отчаянного соратника по разведке.

Федя, человек огромного роста и внушительной мускулатуры, откликается:

— Да для начала что-нибудь попроще, Михаил Афанасьевич. Про балку что ли...

И Ментюков, сняв пилотку, начинает рассказ про Длинную балку. Рассказывает он живо, его подвижное лицо непроизвольно отражает все перипетии рассказа. Если отбросить описания природы, к которым охотно прибегает этот удивительный часовщик, и прибаутки, которыми он тоже пользуется в изобилии, то чистый сюжет происшествия у Длинной балки сводится к следующему.