Разведчик Кент - [18]

Институт «Интурист» к тому времени был объединен с 1-м Ленинградским государственным педагогическим институтом иностранных языков. Свою фамилию Толя нашел в списке студентов четвертого курса. Удастся ли ему доучиться до конца – было неизвестно.

Поезд Ленинград – Кисловодск доставил Анатолия к месту отдыха. Все вокруг было непривычным. Порядки в санатории наркомата обороны напоминали казарменную дисциплину. Все, кто приезжал на лечение, сдавали свою военную форму в гардероб (тогда формой очень гордились и не снимали обычно даже во время отпуска). Взамен всем без исключения выдавались одинаковые белые брюки и такие же кителя. «Комплект» дополняли белые панамы и легкие белые туфли. Такое переодевание из одной формы в другую в ту пору ни у кого не вызывало ни удивления, ни возмущения: коллективизм, проявлявшийся даже в такой причудливой форме, отдыхающими воспринимался как норма. Казалось, выйди сейчас на центральную аллею какой-нибудь командир с ромбами в петлицах и скомандуй: «Отдыхающие, в две шеренги согласно диагнозам болезней, становись!», никто бы не удивился. Наоборот – построились бы быстро и без суеты.

В санатории, тем не менее, отдыхалось очень хорошо. Подобралась приятная компания, в которой оказался, в частности, инженер Михайлов; с ним Анатолий был в Испании и добирался вместе на поезде в Союз.

В компании была и молодая застенчивая женщина из Москвы – вдова не так давно погибшего военного летчика. Анатолий чувствовал, что влюблен в нее, но попыток к сближению предпринимать не стал – давил груз неизвестности за свою дальнейшую судьбу.

Отпуск не удалось отгулять даже на половину. Новое начальство срочно отозвало его из Кисловодска в Москву.

Всю дорогу не давал покоя вопрос: что же впереди? В конце концов Анатолий почему-то пришел к убеждению, что его ждет вполне легальная работа за рубежом по поддержанию контактов с нелегалами. Так думать было спокойней и проще.

В Москве состоялась очередная встреча с Рентным. Она в чем-то напоминала политинформацию. Замначальника ГРУ долго объяснял, сколь тяжела политическая ситуация в Европе. Особенно он отмечал, что руководство Германии вынашивает идею ликвидации советского государства несколько в силу его политической сущности, но и соблазняясь его природными и человеческими ресурсами.

Стремясь воспрепятствовать подобным планам, продолжал Гендин, ГРУ развернуло в Западной Европе сеть резидентур. Исходя из этого, А. М. Гуревичу первоначально ставилась задача подготовиться не к разведывательной работе, а лишь к выполнению обязанностей радиста и шифровальщика. В искренности подобных слов стоило усомниться: слишком уж много внимания уделял главный руководитель военной разведки страны скромной персоне будущего радиста и шифровальщика.

Косвенные факты, в том числе и то, что Гендин детально интересовался настроением и жизненными планами А. М. Гуревича, говорят о многом. Он даже выспрашивал у Анатолия, есть ли у него невеста, а узнав, что в Ленинграде живет Елена Евсеевна Константинова, к отношениям с которой начинающий разведчик относился очень серьезно, дал указание комбригу Бронину включить ее в список лиц, с которыми Анатолию Марковичу в дальнейшем будет разрешено вести переписку.

В глубине души А. М. Гуревича угнетали и даже раздражали подобного рода ограничения и предосторожности. Но душа человека противоречива. Куда сильнее в нем было чувство гордости от причастности к этой серьезной и очень секретной деятельности. Воспитанный в советской стране, являясь членом комсомольской организации, он свято верил не только и не столько Сталину, сколько в идеи мировой социалистической революции, которая представлялась ему, как и миллионам советских людей, величайшей справедливостью на земле.

Анатолия разместили недалеко от Москвы, в хорошо охраняемой небольшой усадьбе. В доме проживали лишь два человека: он и какая-то женщина, по виду – американка. Английским языком он не владел, она русского почти не знала, так что они не общались.

Зато были другие люди, которые не расставались с ним с утра до вечера. Несколько командиров Красной армии напряженно учили его работе с радиопередатчиком, радиоприемником, обучали премудростям шифровального дела. Последнее получалось у А. М. Гуревича особенно хорошо. Успехи были столь заметны, что инструкторы были уверены, что он имеет специальное математическое образование.

Эта учеба, несмотря на всю ее интенсивность и квалифицированность инструкторов, как показала дальнейшая жизнь, была крайне поверхностна. Это частично подтверждает правоту печального вывода о том, что вопреки распространившемуся у обывателей мнению подготовка советских военных разведчиков накануне Второй мировой войны была далека от совершенства. Она отдавала кустарщиной не сложившегося еще опыта военной разведки. Быть может, наиболее уязвимым местом в подготовке будущих разведчиков было то, что они не представляли себе специфики жизни нелегала в совершенно незнакомом обществе.

Потребовался кровавый опыт войны с фашизмом для того, чтобы в новую фазу своей деятельности, в этап холодной войны советская военная разведка вступила в качестве одной из лучших, а скорее всего и лучшей разведки мира.