Разум и революция - [145]

Учение Джентиле о том, что истинная реальность есть действие, оправданное в себе, недвусмысленно провозглашает и прославляет сознательное и программное беззаконие фашистского действия. «Сам дух... в своей действительности отъединен от всякого предустановленного закона и не может определяться как ограниченный какой-либо определенной природой, в которой жизненный процесс исчерпан и завершен».[753] Из гегелевской диалектики Джентиле заимствует идею о том, что реальность представляет собой непрестанное движение, но движение, отъединенное от всякой нормы всеобщего разума, вместо создания разумных форм жизни приводит к полному уничтожению. «Истинная жизнь... созидается смертью...».[754]

В философии Гегеля преходящая природа всех исторических форм вплетается во всемирно-историческую ткань становящегося разума; содержание преходящего так или иначе присутствует в окончательном наступлении свободы. Актуализм Джентиле являет полное равнодушие к разуму и как великое благо приветствует царящие в мире зло и ущербность. «Подлинная потребность нашего духа заключается не в устранении из этого мира заблуждения и зла, а в том, чтобы они остались навеки», так как нет никакой истины без заблуждения и никакого добра без зла.[755][756] Таким образом, несмотря на парадоксальное истолкование реальности как «духа», Джентиле принимает мир как он есть и обожествляет его ужасы. Конечные вещи, какими бы они ни были и как бы ни проявлялись, «всегда остаются самой Божьей реальностью». Возникающая в результате этого философия «возносит мир до уровня вечной теогонии, совершающейся в сокровенной глубине нашего существа».16 Тем не менее эта глубина больше не служит' убежищем от скверной реальности, но оправдывает окончательное растворение всех объективных норм и ценностей в хаосе чистого действия.

Фундаментальные мотивы философии Джентиле показывают, что она противоположна философии Гегеля и в силу этого прямо перерастает в фашистскую идеологию. Отождествление мысли и действия, реаль

ности и духа не дает мысли возможности противопоставить себя этой «реальности». Теория становится практикой до такой степени, что всякая мысль отвергается, если тотчас не перерастает в практику и не воплощается в действии. Теория духа, предлагаемая Джентиле, восхваляет «антиинтеллектуализм»,[757] предвосхищая характерный для фашистской философии релятивизм, выражающийся в отрицании любой четкой программы, выходящей за рамки того, что требует непосредственная ситуация. Действие устанавливает свои собственные цели и нормы, которые не могут оцениваться с точки зрения каких-то объективных целей и принципов. В работе «Основы фашизма» Джентиле заявляет, что упразднение всяких «программ» является истинной философией фашизма. Фашизм не связан никакими принципами; «перемена курса», стремление сообразоваться с изменчивой картиной властных отношений — его единственная неизменная программа. Никакое решение не имеет значения для будущего; «истинные решения, которые принимает Дуче, — это те решения, которые одновременно формулируются и выполняются».[758] В этих словах раскрывается один существенный признак авторитарного государства — непоследовательность его идеологии. Актуализм Джентиле утверждает тоталитарное господство практики над мыслью, независимость которой исчезает раз и навсегда. Верность всякой истине, лежащей за пределами практических целей фашистской политики или превосходящей их, объявляется бессмысленной. Теория как таковая, а также всякая интеллектуальная деятельность определяются в услужение изменчивым требованиям политики.

Национал-социализм против Гегеля

Для того, чтобы понять природу основного различия между гегелевской и фашистской идеей государства, мы должны вкратце охарактеризовать исторические основы фашистского тоталитаризма.

Политическая философия Гегеля основывалась на предпосылке, согласно которой гражданское общество может функционировать, не нарушая основных прав и свобод индивида. Политическая теория Гегеля идеализировала государство времен Реставрации, однако Гегель считал, что оно вбирает в себя непреходящие достижения современной эпохи — немецкой Реформации, Французской революции и идеалистической культуры. С другой стороны, формирование тоталитарного государства знаменует исторический этап, на котором эти достижения создают угрозу для сохранения гражданского общества.

Своими корнями фашизм восходит к антагонистическим противоречиям между ширящейся промышленной монополизацией производства и системой демократии.[759] После первой мировой войны в Европе высоко рационализированный и быстро разрастающийся промышленный механизм стал испытывать усугубляющиеся сбои в работе, особенно по причине крушения мирового рынка и в силу наличия широкомасштабного социального законодательства, горячо отстаиваемого рабочим движением. В такой ситуации наиболее могущественные промышленные группировки стали тяготеть к прямой политической власти, которая дала бы им возможность организовать монополистическое производство, уничтожить социалистическую оппозицию и возобновить империалистическую экспансию.