Разум и чувства и гады морские - [13]

— Матушка, — начала она, — тема болезней тревожит меня, и я не могу от вас этого скрывать. Я убеждена, что Эдвард Феррарс болен. Мы живем здесь почти две недели, а он все не едет. Лишь серьезное недомогание — неужели азиатская холера? — могло так надолго его задержать. Что еще держит его в Норленде? Не пора ли предположить, что он погиб в зубах морского змея, возможно, родственника того, который напал на нас по пути сюда?

— У тебя есть причины полагать, что он должен приехать так скоро? — спросила миссис Дэшвуд. — Лично у меня их нет. Напротив, если до сих пор меня что и волновало, так это его чересчур прохладный отклик на мое приглашение навестить нас. А что, Элинор уже ждет его?

— Я не говорила с ней, но как можно в этом сомневаться?

— Думаю, ты ошибаешься. Вчера, когда я предложила ей установить на окно в спальне для гостей новую крепкую решетку, она заявила, что в том нет срочной нужды, ведь эта комната понадобится еще не скоро.

— Как странно! Что бы это значило? Их поведение совершенно необъяснимо! Как холодно, как сдержанно они прощались! Как скучны были их разговоры в последний вечер вместе! В своих прощальных речах Эдвард не делал никакого различия между Элинор и мной, он пожелал нам обеим всего наилучшего, точно любящий брат. В последний наш день в Норленде я дважды пыталась оставить их наедине, и оба раза он почему-то выходил за мной следом. И Элинор, которой пришлось покинуть не только Норленд, но и Эдварда, совсем не плакала, в отличие от меня. Даже сейчас ее самообладание непоколебимо. Случается ли с ней хандра или меланхолия? Избегает ли она хоть иногда общества, устает ли от него?

Тем временем Маргарет, вернувшаяся с долгой утренней прогулки, во время которой она исследовала крутые берега и суровые пейзажи острова Погибель, в несвойственном ей молчании стояла в дверях, обдумывая новую загадку, обнаруженную по пути.

— Мама, — робко начала она. — Я должна кое-что…

Ее прервал удар грома, настолько громкий, что маленький домик содрогнулся, словно детская игрушка. Миссис Дэшвуд с Марианной встали, подошли к окну, под которым волны бились о скалы бухты, и посмотрели на стелющийся зловещий туман далеко в море, медленно приближавшийся с приливом.

Что до Маргарет, то она смотрела на юг, и перед ней простиралась Погибель во всей своей красе — топкие болота, пологие равнины, крутые овраги и тот невзрачный щербатый холм, который она нарекла горой Маргарет.

— Мы здесь не одни, — прошептала она. — Мы здесь не одни.

Глава 9

Дэшвуды наконец-то устроились в Бартон-коттедже с относительным комфортом. Лачуга на вершине скалы, пенистый прибой, размытые берега в отвратительных комках зеленой слизи — все это стало им привычным. Забор, окружавший остров по периметру, они увешали пучками сушеных водорослей и обрызгали кровью ягненка — вернейшее средство, по словам сэра Джона Мидлтона, чтобы отвадить от побережья любых богопротивных морских тварей, какие только могут водиться в этих водах. На острове не было ни других жильцов, ни деревни; вообще никакого человеческого жилья, кроме их домика. К счастью, остров Погибель изобиловал живописными местами для прогулок. Суровые черные холмы, поросшие болотной растительностью, виднелись из каждого окна и манили на свежий воздух; к подобному холму и направились Марианна и Маргарет в одно памятное утро, привлеченные редким проблеском солнца, озарившим пейзаж, обычно угнетающе мрачный.

Маргарет настаивала на том, чтобы дойти до центра острова, подняться на гору Маргарет и выяснить, откуда бил тот столб дыма, который она якобы видела. Марианна с радостью согласилась. Остальным эта прогулка не показалась достаточно соблазнительной, чтобы оторваться от текущих дел — миссис Дэшвуд сочиняла вирши про моряков, умирающих от инфлюэнцы, а Элинор снова и снова рисовала загадочный пятиконечный символ, что привиделся ей в беспокойном сне в их первую ночь на острове.

Марианна весело карабкалась в гору, стараясь не отставать от Маргарет — та стремительно мчалась вперед, помогая себе кривой веткой хлопкового дерева. Они шли по берегу маленькой быстрой речки, исток которой, по мнению Маргарет, был на вершине холма, наслаждаясь каждым проблеском голубого неба и подставляя лица бодрящим порывам юго-западного ветра, пусть он почему-то и нес с собой резкий запах гнили и разложения.

Марианна не обращала внимания ни на странный холод, разлитый в воздухе, ни на то, что ветер дул все сильнее, шурша ветвями и завывая, точно хор неупокоенных душ.

— Есть ли на свете большее блаженство? — со счастливой улыбкой вопросила она. — Маргарет, мы будем гулять здесь не меньше двух часов, а если на нас нападет чудовище, какой-нибудь человек-краб с рачьими клешнями, я легко убью его этой киркой, которую захватила с собой как раз на такой случай.

Маргарет, не разделяя восторгов сестры, с пристальным вниманием продолжала прислушиваться и вглядываться в окружавший их пейзаж, пока они пробирались все дальше. Тропа сделала резкий поворот — и девочка подпрыгнула от неожиданности, когда до нее донеслись приглушенные голоса, нестройным хором повторявшие устрашающее труднопроизносимое заклинание: «К'ялох Д'аргеш Ф'ах. К'ялох Д'аргеш Ф'ах. К'ялох Д'аргеш Ф'ах».