Разрушитель меча - [2]

— Ты меня не спасал.

— Да неужели? — очень медленно и осторожно я поднялся с колен и повернулся к Дел. При каждом движении все болело как в аидах. Притворно ласковым тоном я поинтересовался: — А кто разогнал разъяренную толпу фанатиков, которые собирались разорвать тебя за убийство джихади?

К моему удивлению, Дел ответила холодно и сухо:

— Он не был джихади. Я убила Аджани. Бандита. Убийцу. Грабителя, — она пристально вглядывалась в дымок, поднимавшийся над горсткой углей. Несколько кусочков кеши вывалились из неровно вылепленной глиняной чашки, наполненной до краев. Дел очнулась и протянула чашку мне.

— Завтрак готов.

Жеребец выбрал именно этот момент, чтобы щедро оросить землю под собой. И я кое-что вспомнил.

— Подожди, — решительно объявил я.

И побрел к ближайшим кустам воздать должное богам.

1

Быстро подобрав повод и ухватившись за заднюю луку, я вставил ногу в стремя, приподнялся — и застрял. В результате я оказался в подвешенном состоянии, одна нога согнута, другая выпрямлена — болезненная растяжка между стременем и землей. Поскольку стремя прочно крепилось к седлу — которое в свою очередь хотя и временно, но не менее прочно крепилось к жеребцу посредством подпруги — я понял, что окажусь не в самой выгодной позиции если жеребец вздумает по своей инициативе пуститься в путь. Воспрепятствовать ему я не смог бы, так как сил у меня хватало лишь на то, чтобы безвольно висеть.

— Н-да, — высказался я. — Это ты постарался?

Жеребец повернул голову и задумчиво осмотрел меня одним темным глазом, мастерски скрывая свои коварные намерения. Только я его давно изучил и поспешил предупредить:

— Не рискуй, закуска для кумфы.

Дел, с высоты своего чалого, нетерпеливо окликнула меня:

— Тигр?

— Всегда держи тунику завязанной, — я резко опустился, что не доставило удовольствия моей больной голове — и бунтующему желудку — и сильно оттолкнулся от земли. — Хотя, конечно, на тебе я бы предпочел видеть ее развязанной, — я посмотрел на Дел со всей страстью, на которую был способен в ту минуту, но в глубине души признал, что взгляд этот был лишь слабой тенью моей обычной реакции. Что делать — измученное тело и излишек амнита — и удар по голове — могут довести человека и до такого.

Одна светлая бровь приподнялась.

— Прошлой ночью ты говорил совсем другое.

— Прошлой ночью у меня болела голова, — я подобрал длинный повод и поудобнее уселся на кожаный блин, который почему-то назывался седлом. — И до сих пор болит.

Дел кивнула.

— Это любимая отговорка людей, которые считают себя знаменитостями. Просто голова пухнет… — фразу закончил ленивый жест.

— Может шишка так и отговорилась бы, но я себя шишкой никогда не объявлял — хотя наверное меня можно так назвать, я ведь Песчаный Тигр, — я прищурил уставшие глаза, чтобы не слепило солнце. — Нет, я просто джихади, даже Оракул это подтвердил, — я показал зубы. — Не считаешь же ты своего брата лгуном?

Дел пристально посмотрела на меня.

— До вчерашнего дня я считала своего брата мертвецом. Ты сам мне об этом сказал.

Я открыл рот, собираясь объяснить, что о смерти Джамайла рассказал мне Вашни, а у меня не было причины не верить воину этого племени, поскольку все Вашни очень щепетильны в вопросах чести и никогда не лгут. Ни один человек в здравом уме не усомнился бы в их словах. Я-то уж конечно. Мне даже в голову не пришло, что кто-то из Вашни может соврать.

Но брат Дел не был мертв, что бы там мне ни говорили. Потому что Джамайл — предположительно мертвый, немой Джамайл — среди людей, толпившихся вокруг круга, где шел яростный поединок на мечах между его старшей сестрой и мужчиной, убившим всех его родных, поднял руку и объявил меня мессией.

Меня, а не Аджани, который приложил немало усилий, чтобы убедить всех, что именно он джихади. Хотя никто, включая Дел (все еще), не верил, что Джамайл показал именно на меня.

Из-за этого у нас и начались неприятности.

Я слепо прищурился, глядя на восток, за спину Дел, ладонью защищая глаза от ярких солнечных лучей.

— Это пыль?

Она посмотрела. Как и я, Дел прищурилась и приставила ладонь ко лбу. Ее фигура закрывала солнце и я видел только темный силуэт: безупречный профиль, густые волосы, плечо, локоть, изгиб бедра, покрытого Южным шелком.

И четкая прямая меча в ножнах, висящего диагонально за ее спиной так, что рукоять гордо возвышалась над сильным плечом.

— Из Искандара, — тихо сказала она, рассмотрев легкое облачко над горизонтом. — Я бы не рискнула поставить и медную монету, что это не они.

А значит нельзя было терять ни секунды.

— Можно ехать к Северу через границу, в твою страну, — предложил я, — но из-за твоего изгнания лучше сразу забыть об этом варианте…

— Или на Юг, в твою страну, — подхватила она, — снова в Пенджу, которая постарается прикончить нас, дай мы ей только шанс.

— Значит остается Харкихал, — закончил я. — Полдня езды отсюда…

— …и они тоже придут туда, все, зная, что это единственное место, где мы можем купить запасы в дорогу, которых у нас наверняка нет, поскольку из Искандара мы уезжали в спешке.

Так оно и было. Наш скорый и непредвиденный отъезд — вернее сказать побег — из Искандара почти не оставил нам времени на сборы. Друзья успели накинуть на лошадей седельные сумы, но запас еды был ограничен. Вода плескалась на дне фляг, а без нее нечего было и думать пересечь Пенджу. Хотя я знал много оазисов, колодцев и поселений — я вырос в Пендже — пустыня изменчивый и безжалостный хищник, и если вы не учли его кровожадный нрав, он легко убьет вас.