Разрушитель магии - [2]

Вдобавок, примерно в той же степени Криницкий был уверен, что рассчитывать на помощь работодателей, хозяев злополучного пакетика, не приходится. Куда ему — мелкой сошке-то! Скорее уж его бы, напротив, убрали, чтобы лишнее не сболтнул, да тем не подвел под монастырь неких серьезных людей. Вот это запросто: для людей этих, серьезных, даже тюремные стены не являются непреодолимой преградой.

На ходу рассуждая в таком ключе, Илья не стал дожидаться общения с патрулем. Но спешно отступил обратно за угол и просунул злополучный пакетик через решетку ливневой канализации. Сам же заскочил за дверь ближайшего магазина, думая, что выбрал меньшее из зол. Да, груз потерял, но зато не попался. А значит, не расколется, не выдаст никого. То есть оставался вроде бы хоть крошечный, но шанс оправдаться. Так Криницкий успокаивал себя.

В пункт назначения он тогда так и не дошел. Не удосужился и связаться с патроном — тем человеком, что доверил Илье маленький, но ценный груз. Рассчитывал, что тот позвонит сам. И уж тогда его худо-бедно, но успокоить.

Работодатель, однако ж, не позвонил. А следующим вечером, возвращаясь с репетиции, Криницкий заметил тот самый треклятый «БМВ» — черный, совсем как аналогичный автомобиль в некогда нашумевшем фильме и в совсем уж набившем оскомину эстрадном хите примерно тех же времен. Ну, или как один из Всадников Апокалипсиса. Символизирующий, кажется, голод.

И понял, что все расчеты его оказались неверны. Шанса выпутаться не было.

Те двое, что вылезли из «бумера», оказались Илье даже знакомы. Погоняла их были Кирпич и Заноза. Первый — почти квадратный качок среднего роста, второй — высокий, поджарый и чуточку нескладный.

Опершись одной рукой о дверцу автомобиля, другую руку Заноза приложил ко лбу, глядя перед собой. Кирпич же степенной, неспешной на первый взгляд, но на деле стремительной, походкой направился в сторону Ильи. А тот и не пытался удрать, не говоря уж о сопротивлении. Просто оцепенел от страха — точно кролик на ночной трассе, угодивший под свет фар.

— Слышь, шнырь, — беззлобно обратился к Криницкому Кирпич, поравнявшись с ним и положив тяжелую лапищу актеру на плечо, — делишки к тебе есть.

Убрал он руку лишь, когда подвел Илью к «БМВ» и втолкнул внутрь, на заднее сиденье. Сам устроился рядом, тогда как Заноза сел за руль.

Машина тронулась — почти беззвучно, не чета «жигуленку» Криницкого. Ехали достаточно быстро, так что за пределы города, на тракт, выбрались, от силы, минут за пятнадцать. А то и за десять вообще. Тем более, город был невелик. Из тех, где кое-как пытается свести концы с концами и избежать банкротства единственная фабрика. И где, к слову, у жителей не так много денег, чтобы после всех платежей за коммуналку кормить досыта еще и местный ТЮЗ с его несостоявшимися звездочками.

На тракте, а паче, при виде приближающейся стены леса, Илье так некстати вспомнился анекдот из категории черного юмора. «Плохая это примета: ехать ночью, тем более в лес, тем более в багажнике». Криницкий и прежде не был поклонником черного юмора, но теперь от сего образчика народного остроумия и вовсе впал в уныние. Илья чувствовал: еще немного, и он решится на какую-нибудь отчаянную глупость. Например, выбьет тонированное стекло, чтобы выскочить. Или вцепится тому же Кирпичу в горло.

Вернее, он попытается выбить и попытается вцепиться. Не сомневаясь в безнадежности этих попыток. И просто оттого, что терять уже нечего…

— Очкуешь? — почти участливо поинтересовался Кирпич, словно угадав мысли Криницкого. Да улыбнулся: сам думал, наверное, что добродушно. Однако на взгляд Ильи — с издевкой.

— Да не парься… — не оборачиваясь, бросил с водительского сиденья Заноза.

«И правда, чего париться-то, — со смесью сарказма и горечи подумал на это Криницкий, — будь здесь какая-то неопределенность… если б я хоть что-то не понимал, тогда стоило бы париться. Волноваться и гадать. А раз все ясно и очевидно даже дураку, тогда и впрямь, лучше успокоиться. И помолиться… хотя бы».

— …тот порошок фигня был на самом деле, — продолжал между тем Заноза, — поможешь нам — считай, твой косяк простился.

А вот последняя фраза Илью уже заинтересовала.

— Покажи ему, Кирпич, — попросил напарника Заноза, и тот достал из лежавшей рядом на сиденье спортивной сумки цепь толщиной примерно с мизинец.

Цепь блестела позолотой… а возможно, была и по-настоящему золотой. Ближе к середине с нее свисали на манер бороды еще несколько цепочек — маленьких и тонких. Если цепь носить на шее, предположил Криницкий, «борода» будет примерно соответствовать груди.

— Какое-то украшение, — осторожно промолвил Илья, поглядев на цепь, — золотое, наверное… дорогое.

— Ай, маладэц дарагой! — с притворным восхищением воскликнул Заноза, бездарно подражая кавказскому акценту, — а мы и не знали. И что бы мы делали без тебя, умного такого. Да только так легко не отделаешься, если не понял.

Последнюю фразу он произнес уже тоном предельно серьезным. Без тени иронии, благодушия или игривости.

— Небольшая история, — сообщил Кирпич, сам многословием не отличающийся. А значит, и истории сказывать не мастак.