Разрушенный дом. Моя юность при Гитлере - [54]
Я спасся на соседней улице. Я плетусь мимо стен, внезапно поддавшись меланхолии. Тут тоже сплошь высокие, новые здания, но затем становится тише, внезапно появляются большие ухоженные книжные магазины. И неожиданно один коричневый высокий патрицианский дом с круглыми окошками, расположенными уступами этажами и коваными железными дверями напоминает мне о том, что я ведь сейчас нахожусь на улице Гроссер-Хиршграбен: это место рождения немецкого классика, дом Гете. Два омнибуса, американских туристических автобуса, паркуются на узкой улице, извергая поток туристов, желающих по-быстрому насладиться Германией мыслителей и поэтов. Они поведутся на всю эту бутафорию, думаю я: расческа Гете и сковорода госпожи Рат, все барахло, все дешевые подделки. Во время войны дом Гете разрушили, он сгорел. Дома Гете больше не существует. В Германии пришел конец Гете и классике. Пожалуй, оправданно, что в худшем году Освенцима и этот дом тоже обратился в пепел.
Позже я сижу в маленьком румынском ресторанчике недалеко от дома Гете. Возвышенная тишина. Всего девять или десять столиков, на стене длинная доска с эксклюзивными hors d’oeuvres – закусками, на заднем фоне играет приглушенная музыка. Лично подходит владелец, пожилой седовласый господин из Бухареста, и на ломаном немецком, с многочисленными подобострастными поклонами, перемежая свою речь французскими словечками, советует мне фирменное блюдо. И я думаю: что это с нами, немцами? Неужели мы снова стали властителями Европы? Народы, на которых мы еще вчера совершали налеты, хотели разграбить их, подавить и превратить в расу рабов, теперь толпятся тут, стараясь угодить нам и обслужить нас. Они ведь должны нас ненавидеть, презирать, должны везде разбегаться прочь с нашего пути; но они этого не делают. Они приезжают к нам, в нашей стране живут миллионы гастарбайтеров, а миллионы немцев проводят отпуск в их странах. Так мы действительно стали новым, лучшим народом?
Я раскрываю газету, нервно пробегаю глазами по крупным заголовкам, читаю: «Эрхард обсуждает в Гааге европейскую политику», «Никаких пропускных документов на время пасхальных праздников», «Переговоры с Болгарией», «Дело Арго рассматривается Федеральным советом», «Избыток золота». Что, неужели я прочел правильно? Там было что-то про избыток золота? И я начинаю читать заметку: «Западногерманские управляющие финансами жалуются на сегодняшнее положение, о котором страстно желают почти все правительства мира: в сейфах Федерального банка опять скопилось огромное количество золота». Я читаю дальше о том, что на сегодняшний день, 27 февраля, золотой запас Франкфурта составляет 30,3 миллиарда марок. «По оценкам ФРГ, за прошедшие двенадцать месяцев в Западную Германию поступило более двух миллиардов марок иностранного капитала. Только 25 процентов всех германских займов за год были получены у иностранных инвесторов». И я снова спрашиваю себя: что происходит с этой Германией?
И поскольку обеденный перерыв еще не закончен, я еще раз достаю заметки, сделанные мной во время дачи свидетельских показаний. Я записывал только слова свидетеля доктора Волькена, не слова СС, а слова жертвы, язык лагеря. Я читаю: «Устранять, подавать, ликвидировать, загружать, умерщвлять газом, подохнуть, выбирать, обработать материал, переработать поступающие тела, войти в газовую камеру, женский лагерь Б1, «Циклон Б», выходить на площадку, увозить, поставить, доставить, переносить, стоять на перекличке, заниматься спортом, бежать, стрелять, загружать, обливать, музыкальный оркестрик, звуки вальса, команда собакам, охота на зайцев, избивать, значиться в книге мертвых, привозить мусульман, погружать мусульман в вагон, забивать мусульман до смерти, делать инъекцию в сердце, взойти на крест, прыгать…».
Пока я просматриваю эти слова, я внезапно понимаю сон, увиденный этой ночью. Разумеется, это язык старого обмундирования, это слово «санав», которое ты больше не можешь вспомнить. Этот язык все еще живой, он еще существует, здесь, во Франкфурте, он снова пробудится. Мы можем надеть хоть сколько угодно много новых мундиров, хоть сколько угодно много золотых одеяний. Штабс-фельдфебель, рычавший на меня и отказавшийся выдать мне новый мундир, – это, естественно, Гитлер: он тоже все еще живет в нас. Он все еще властвует в темноте, в подполье; каким-то образом он всех нас подчинил своей воле. Одни гонятся за деньгами, а другие идут на Освенцимский процесс, одни прикрывают, а другие раскрывают – это две стороны одной и той же немецкой медали. Этот Гитлер, думаю я, он останется с нами – на всю жизнь.
Послесловие: десять лет спустя
Эту книгу я написал зимой 1964/1965 года. Она вышла в 1966 году, в издательстве «Рюттен унд Ленинг», в Мюнхене, и этого издательства сегодня больше не существует. Действительно ли я это написал? Разве книга не сама себя написала? Это было начало, прорыв, попытка освободиться. Таким начинаниям, особенно когда они совершаются в поздние годы, всегда свойственно что-то насильственное и взрывное. Они словно диктант. Работа под принуждением, бессознательная динамика, стремление наконец-то сбросить тяжелый груз с плеч. Этот груз называется прошлое, юность, травма детства: очень личная и в то же время политическая история. Поначалу не хочешь писать. Хочешь спастись от невыносимых систем оказания давления. Странность литературы заключается в том, что такими спасениями себя всегда спасаешь еще и других. В этом смысле «Разрушенный дом» стал абсолютным успехом. Критики и читатели хорошо приняли его. В то время эта книга, за исключением нескольких голосов членов Национал-демократической партии Германии и Социалистической единой партии Германии, получила только похвалу.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Бестселлер, вышедший на десяти языках мира. Его героиню Ирену Сендлер сравнивали с Оскаром Шиндлером, а незадолго до кончины номинировали на Нобелевскую премию мира. Каждая операция по спасению детей от Холокоста несла смертельную опасность. Миниатюрная женщина вывозила их из гетто в санитарной машине, выводила по канализационным трубам, прятала под пальто и в гробах, проскальзывала через потайные ходы в заброшенных зданиях. Любой неверный шаг мог стать последним – не только для нее с подопечными, но и для соратников, близких.
Когда в мае 1945 года американские солдаты освобождали концентрационный лагерь Бухенвальд, в котором погибло свыше 60 000 человек, они не могли поверить своим глазам. Наряду со взрослыми узниками их вышли встречать несколько сотен мальчиков 11–14 лет. Среди них был и Ромек Вайсман, оставшийся из-за войны сиротой. Психиатры, обследовавшие детей, боялись, что им никогда не удастся вернуться к полноценной жизни, настолько искалеченными и дикими они были. Спустя много лет Ромек рассказывает свою историю: об ужасах войны, о тяжелом труде в заключении и о том, что помогало ему не сдаваться.
Мемуары девушки, сбежавшей из знаменитого религиозного секс-культа «Дети Бога». По книге снимается сериал с Дакотой Джонсон в главной роли. Родители-хиппи Бекси присоединились к религиозной секте «Дети Бога», потому что верили в свободную любовь. Но для детей жизнь в коммуне значила только тяжелый труд, телесные наказания, публичные унижения и бесконечный контроль. Бекси было всего десять лет, когда ее наказали «ограничением тишины», запретив целый год разговаривать с кем бы то ни было. В секте практиковались проституция и педофилия; члены культа постоянно переезжали, скрываясь от полиции и ФБР. В пятнадцать лет Бекси сбежала из секты, оставив своих родителей и одиннадцать братьев и сестер.
Вена, 1939 год. Нацистская полиция захватывает простого ремесленника Густава Кляйнмана и его сына Фрица и отправляет их в Бухенвальд, где они переживают пытки, голод и изнурительную работу по постройке концлагеря. Год спустя их узы подвергаются тяжелейшему испытанию, когда Густава отправляют в Освенцим – что, по сути, означает смертный приговор, – и Фриц, не думая о собственном выживании, следует за своим отцом. Основанная на тайном дневнике Густава и тщательном архивном исследовании, эта книга впервые рассказывает невероятную историю мужества и выживания, не имеющую аналогов в истории Холокоста.