Разрушение храма - [28]

…Да, после веселой и шумной свадьбы в тот первый год работы в газете все было у Курганова хорошо и удачливо — семья, дом, деньги, любящая жена, уверенное и быстрое продвижение по службе. (Уже через три месяца после начала работы его вызвали на редколлегию и сообщили, что благодаря несомненным литературным способностям, а также хорошим физическим данным — рост, сила, умение держаться уверенно и внушительно — его, Олега Курганова, редакционная коллегия рекомендует в будущем на заграничную работу — корреспондентом в одну из африканских стран; там хоть и жарковато, но спортивная выносливость Курганова позволяет, очевидно, надеяться на то, что со всеми физическими нагрузками, а также всякого другого рода особенностями этой работы он справится успешно.)

Сообщение о предстоящей работе за границей вызвало у жены Курганова бурю восторга. В разговорах по телефону с подругами она, не стесняясь иногда даже присутствия самого Курганова, на все лады нахваливала своего удачливого мужа, бросая на него сверхвыразительные, восхищенные взгляды: после свадьбы на всю Москву, после золотого кольца с тремя алмазами, после всего этого еще и предложение о работе за границей, — более блестящей «партии» нельзя было, конечно, сыскать во всей Москве. (А в прошлом — известный спортсмен и даже поэт. И рост 188 сантиметров… Ну чем не супермен?.. Было, согласитесь, что было о чем поговорить жене Курганова по телефону с подругами.)

Неожиданная беременность нарушила все планы. Процесс, начатый покупкой золотого кольца с тремя алмазами (не дурным ли предзнаменованием были эти три алмаза?), замедлился, приостановился.

8

Беременность жены была не единственной причиной, внесшей перемены в развитие так неожиданно и так удачно начавшейся карьеры Курганова. Беременность и ранний токсикоз (отравление почек) воздвигли перед карьерой Курганова как бы чисто физическое препятствие: приговор врачей был единодушен и безапелляционен — менять во время беременности умеренный московский климат на жаркий экваториальный было жене Курганова категорически противопоказано.

Узнав о диагнозе, жена Курганова пришла в ярость. «А ведь говорила, говорила! — кричала она. — Ты до меня не только дотрагиваться — смотреть на меня не должен был, пока все с отъездом не утряслось бы!»

Курганов слушал все это и, ничего не отвечая, мрачно молчал.

Было и еще одно обстоятельство, внесшее в отношения Курганова с женой в самом начале их совместной жизни очень большие неудобства. Центральная газета, в которую был принят Курганов, работала в основном по ночам, домой Курганова привозили на редакционной машине обычно в четыре, в пять часов утра (а она, как всякая молодая женщина, любила крепко поспать как раз под утро), и у Курганова с женой постепенно выработался прямо противоположный друг другу по времени суток «пик формы». Вечером, после шести часов, когда она ждала его в обычное для всех время ужина и особенно сильно скучала без него, он обязан был сидеть у себя в редакции. Ранним же утром, вернее, в конце ночи, когда он, возбужденный только что окончившимся рабочим днем газетчика, еще взбудораженный последними сообщениями телеграфных агентств со всего мира, еще не остывший от них, приезжал домой счастливый и радостный, «обогнавший» время — с завтрашним, то есть уже сегодняшним, свежим номером газеты в кармане, — ранним утром она только сладко почмокивала во сне, стараясь как можно круглее свернуться калачиком под одеялом, а когда Курганов просыпался (в двенадцатом или в первом часу дня), ее, естественно, уже не было, а снова уходить в свою редакцию Курганову нужно было к шести вечера, когда ее еще не было дома.

И тем не менее (несмотря на все это) главные перемены в карьере Курганова на ее первоначальной стадии, а заодно изменения и в его собственных настроениях и мыслях по поводу своей работы начали происходить, конечно, не из-за этих обстоятельств и особенностей его новой жизни, а совсем, совсем по другим причинам.

9

Начав работать в газете, готовясь к длительному пребыванию за границей, изучая свои будущие обязанности иностранного корреспондента, Курганов еще задолго до получения известия о том, что из-за болезненной беременности жены эта поездка состояться не сможет, сам начал понимать и даже в большей степени чувствовать, что его отъезд на работу за рубеж будет отложен (вернее сказать, должен быть отложен) по причине, не имеющей к беременности жены никакого отношения.

Собственно говоря, причин этих было две. К первой относились все собственные мысли и рассуждения Курганова о своей жизни и работе. Вторая причина складывалась из мнений и разговоров о кургановской личности в редакции.

С первых же дней работы в газете, общаясь с сотрудниками редакции, с начальником своего отдела, с членами редколлегии, с главным редактором, с руководителем корреспондентских пунктов за границей, участвуя в собраниях, совещаниях, летучках и планерках, Курганов постепенно начал убеждаться в том, что сказочная метаморфоза, происшедшая с ним (из студентов прямо за границу), нравится ему все меньше и меньше. Что-то угнетало, что-то давило, что-то смущало и тяготило Курганова в его новом положении. Подробно вникая в свои будущие обязанности иностранного корреспондента, Курганов очень быстро уловил в них некую (в общем, не так уж и трудно улавливаемую) особенность, некую специфику — преобладание формальных, организационных (или, точнее сказать, административных) функций над функциями творческими.