Разрушающее напряжение - [4]
Сам мозг ничего не чувствует; Микро-игла, прощупывающая обонятельные доли Л.Н. в ее гиппокампе, не оставляла ощущения боли.
Доктор все сделал аккуратно, но все же занес инфекцию.
Проснувшись поздно, женщина, которая думала о себе как о Спарте, почувствовала сильное зудящее ощущение в носу рядом с правым глазом.
Вчера она легла спать в общежитии в Мэриленде. Ей хотелось вернуться домой к родителям в Нью-Йорк, но работа над проектом не позволяла это сделать, тем более все так добры к ней здесь. И ведь это такая честь — находиться здесь, быть такой нужной.
Оглядевшись, она подумала, что не помнит как они сюда переезжали, видимо это было глубокой ночью, в полусне.
Комната была незнакомой с высокими потолками, с большими окнами, увешанными пыльными шторами. Стекла из плохого стекла с пузырьками фокусировали солнце в золотые жидкие галактики.
В этом не было ничего тревожного. С ее способностями она найдет дорогу, как не раз уже было в других странных местах.
Дважды чихнув, она решила что простудилась.
Во рту было полное ощущение вчерашнего ужина. Все ароматы были здесь одновременно, зеленые бобы смешались с заварным кремом, рис с запахом мешковины и тушеного говяжьего фарша.
Но кроме вкуса и обоняния ужин представлялся как смутная череда формул — аминов, сложных эфиров и углеводов. Они танцевали в ее голове как старые знакомые, хотя она понятия не имела, что они означают.
Она быстро поднялась с кровати, надела халат, тапочки — и отправилась на поиски места, чтобы почистить зубы.
В продуваемом сквозняками коридоре стоял невыносимый запах воска, мочи и аммиака, желчи и скипидара.
Все эти запахи сопровождались в ее голове представлением о просителях и благодетелях, рабочих и обитателях этого здания, их посетителях и хранителях, всех, кто проходил этим путем в течение столетия. — Странные математические аналоги, призраки…
Она чихала снова и снова, и наконец шумное зловоние утихло.
Она без труда нашла ванную комнату. Посмотрела на себя в зеркале на деревянном шкафу, и тут ее изображение, казалось, стало увеличиваться — пока она не уставилась на безмерно увеличенное изображение своего собственного глаза. Темно-коричневый, жидкий на своей поверхности, он был глазом стеклянного совершенства. В то же время она могла видеть и свое обычное отражение в зеркале — гигантский глаз был наложен на знакомое лицо. Она закрыла один глаз — видно все лицо. Закрыла другой — она смотрела в жидкую глубину огромного открытого зрачка. Чернота внутри была непостижима.
В ее правом глазу, — кажется, там что-то есть… может она ошибается?… с ним что-то…
Она моргнула пару раз, и двойное изображение исчезло. Ее лицо стало само собой.
Чистка зубов возобновилась. Несколько минут однообразных движений щетки — и пришло спокойное, дремотное состояние.
Снаружи загрохотал вертолет, громко задребезжали стекла, когда он приземлился на лужайку.
Персонал поспешно засуетился вокруг — неожиданное прибытие вертолета обычно означало проверку.
Когда доктор поднялся по лестнице из своей квартиры, он обнаружил в кабинете одного из помощников директора. Доктор был обеспокоен, но старался этого не показывать.
— Вам обещали, что директор свяжется с вами, — маленький, рыжий, с плотно прижатыми к черепу волосами, парень, был скрупулезно вежлив.
— А я думал, что ты все еще в Форт-Мид[3].
— Директор попросил меня доставить его сообщение лично.
— Но, он мог бы позвонить.
— Директор просит вас прибыть в штаб-квартиру. Боюсь, прямо сейчас.
— Это невозможно. — Доктор напряженно выпрямился в своем старом деревянном кресле.
— Немедленно. — Помощник вздохнул. — Понимаешь, телефон для этого дела просто не годится. — На рыжем было куртка из верблюжьей шерсти, на шее перуанский шерстяной шарф, ярко-оранжевый, его ботинки были из блестящей оранжевой кожи. Вся эта оранжевость выставляла напоказ высокую зарплату. — Он осторожно расстегнул куртку и вынул из кобуры под мышкой кольт 38-го калибра с четырехдюймовым глушителем. Это было настоящей симфонией в оранжевом, только сталь пистолета тускло отливала синевой.
— А теперь, пожалуйста, пойдем со мной. — дуло смотрело в огромное брюхо доктора.
Возвращаясь в свою комнату, Спарта почувствовала боль в левом ухе, настолько сильную, что она споткнулась и прислонилась к гипсовой стене.
Жужжание и стон шестидесятициклового тока[4] через обрешетку и штукатурку стен, грохот моющихся кастрюль на кухне, стоны старухи — старухи в 206 номере.
Спарта вдруг поняла, сама не понимая, откуда она знает, что в 206—м номере есть старуха… …другие комнаты, другие звуки… …где-то разговаривают двое мужчин, голоса кажутся ей знакомыми…
Доктор заколебался. Он не очень удивился, но игра шла быстрее, чем предполагалось. — А если я скажу… — Он судорожно сглотнул и продолжил: — что я не пойду с тобой. — У него было такое чувство, что это происходит с кем-то другим, и очень хотелось, чтобы это было правдой.
— Доктор… — Оранжевый человек печально покачал головой. — Здешний персонал абсолютно лоялен. Все, что произойдет между нами, никогда не будет обсуждаться за пределами этой комнаты, уверяю вас.
