Ее родители старались не оказывать чрезмерного влияния на оценку достижений своей дочери. Но даже там, где независимая экспертиза была невозможна, ее мастерство было очевидно.
Все увиденное заставило ее заплакать.
Доктор был рядом с ней.
— Что-то не так?
Она вытерла слезы и покачала головой, но он мягко настоял: — Моя работа — помогать.
— Единственное чего я всегда хотела, это то чтобы родители мне сказали, сказали сами — что я молодец, что я все делаю правильно.
Он подвинул стул и сел рядом с ней.
— Они бы сейчас это сделали, если бы могли. В сложившейся ситуации они действительно не могут.
Она кивнула, молча продолжила листать файл.
Интересно, как она прореагирует на дальнейшее. — Он надеялся, что с его стороны это было чисто профессиональным любопытством.
Ее воспоминания обрывались на семнадцатилетнем возрасте, а сейчас ей был почти двадцать один год…
Она нахмурилась.
— Что это за определение? «Сотовое программирование», — никогда не изучала, даже не знаю, что это такое.
— Да? — Доктор наклонился вперед. — Посмотри на дату.
— Ты прав. — Она засмеялась. — Это должно быть то, что запланировано на следующую весну.
— Но смотри, уже стоят оценки. Вон сколько их — целый столбец.
Она снова засмеялась от восторга:
— Вероятно, они предполагают, что именно такие у меня должны быть успехи.
Для него это, в конце концов, не было неожиданностью — ее сознание никаких сюрпризов не допустит. Ее погружение в реальность, ее мозг запрограммирован, так чтобы его нельзя было сбить с толку несколькими цифрами на экране.
— Они считают, что хорошо тебя знают, — сухо сказал доктор.
— Возможно, я их обману. — Она была рада этой перспективе.
Файл закончился резко на окончании ее обучения, три года назад. На экране только логотип агентства «Множественный Интеллект»: Лиса. Быстрая коричневая лиса. Лиса, которая знает много…
Доктор заметил, что ее память сохраняется дольше, чем обычно. — Возможно, ее поддерживала связь с прошлым через этот логотип.
— Возможно, обманешь, — пробормотал он.
Проводив Линду до двери ее комнаты — она уже забыла его, уже забыла все, что они оба видели — он спустился вниз, по старой лестнице в свой кабинет.
Кирпичное здание с высоким потолком, построенное на склонах Скалистых гор в конце 19-го века как туберкулезный санаторий, теперь триста лет спустя служило частной психиатрической лечебницей для членов семей со скромным благосостоянием. Доктор прилагал все старания для облегчения участи тех, кто был невинно заключен здесь, но случай L. N. 30851005 резко отличался от остальных, и все больше поглощал его внимание.
На своем собственном плоском экране он вызвал файл Линды, который учреждение хранило с момента ее прибытия.
И тут его бросило в жар — открылась истина. Решение пришло интуитивно, опережая разум, оставляя стертыми все промежуточные логические выкладки.
Он прижал палец к уху и нажал кнопку связи с персоналом санатория.
— Я обеспокоен тем, что Линда плохо спала на этой неделе.
— Правда, доктор? — Медсестра была удивлена. — Сожалею. Мы не заметили ничего необычного.
— Хорошо, давайте попробуем натрий пентобарбитал сегодня вечером, ладно? Двести миллиграмм.
Медсестра поколебалась, а затем согласилась. — Конечно, доктор.
Он выждал, пока все уснут, кроме двух ночных медсестер.
На первом этаже, на посту перед видеомониторами дремлет женщина.
Он кивнул ей, когда проходил мимо, поднимаясь по лестнице:
— Я просто осмотрюсь вокруг, прежде чем уйду домой.
Та подняла голову, запоздало настороженная.
Все, что ему было нужно, легко и незаметно помещалось в его роскошном «Честерфилде». Поднявшись по лестнице, двинулся по коридору второго этажа, заглядывая в каждую палату и отдельную комнату.
Комната Л.Н. 30851005. Камера видео-наблюдения высоко в углу; он прикрыл ее, распахнув дверь, — из коридора кровать была не видна.
Наклонился над бессознательным телом, повернул ее голову прямо. Дыхание было устойчивым и глубоким.
Вытащил из кармана плоский, размером с чековую книжку, томограф. Положил его на ее лицо; на экране отображалась карта ее черепа и мозга. Цифровые координаты появились в одном углу экрана. Он настраивал глубиномер прицела, пока серое вещество гиппокампа[1] не было отцентрировано.
Достал шприц для подкожных инъекций, казалось бы, примитивный инструмент, пугающий своей явной целью. Но внутри хвостовика стальной иглы вложены другие иглы, иглы внутри игл, по принципу матрешки, самая тонкая из них была тоньше, чем человеческий волос, почти невидимой. Это были иголки, которые действовали самостоятельно, по заранее вложенной в них программе, можно сказать — обладали собственным разумом.
Он продезинфицировал иглу посредством небольшого прозрачного флакона. Нащупал переносицу, прижал пальцы, чтобы расширить ноздри, затем осторожно, уверено — наблюдая за процессом на миниатюрном экране — ввел длинный телескопический стержень в ее мозг.
