Разорванные грани - [4]

зеленую футболку, я спустилась на первый этаж и завернула на кухню.

Мама, высокая и худенькая брюнетка, стояла у плиты и что-то помешивала.

Подойдя сзади, я обвилась вокруг нее точно лиана и нежно поцеловала в

щечку. Мне не нужно было видеть ее лица, я знала, что она сейчас

улыбается. Я всегда считала, что на свете нет никого добрее и прекраснее

моей мамочки. Думаю, так считает каждый ребенок, любящий своих

родителей. Мы с братом и сестрой всегда воспитывались в любви и

гармонии. Будучи учителем, мама вложила в нас много знаний, прививала

нам правильное для общества поведения. Но она всегда повторяла, что

каждый из нас индивидуален. Мы вольны жить так, как считаем нужным, но только не в ущерб другим людям. Родители никогда не принуждали нас

к чему-то, они во всем старались поддерживать своих непокорных и

своенравных детей. Думаю, это и есть залог крепкой семьи.

– Привет, мамочка. Я пришла.

Она тепло улыбнулась мне и отложила ложку в сторону.

– Я слышала, когда ты вернулась. Боже, Арина, ты можешь ходить

хоть немного тише?

Мои щеки стали цвета томата от стыда. Несмотря на маленькую

комплекцию, я всегда была в семье самой шумной. Точно как отец. За это

меня в детстве брат называл слоником, хотя я никогда не была полненькой.

Услышав в кабинете отца грохот, мы с мамой переглянулись и

засмеялись. Через минуту зашел отец и, увидев меня, распахнул руки для

объятий, как делал это всегда.

– Папочка, – улыбнулась я и крепко обняла его.

Долгие годы работы на ранчо сделали моего отца сильным и крупным

мужчиной. Никогда не могла поверить, что в молодости он был очень

худым, можно даже сказать костлявым. Но фотографии в семейной альбоме

опровергали мое неверие. В крепких объятиях моего отца я всегда

чувствовала себя защищенной. А так как в семье я одна была маленькой и

хрупкой, всем до безумия нравилось тискать меня. Но мне это всегда

нравилось. Даже сестра, с которой мы в то время были очень близки, не

упускала возможности для объятий со мной. Как жаль, что то время

прошло. Мне с каждым днем все больше ее не хватает. Думаю, через

некоторое время я все же рискну еще раз поговорить с ней. Мы должны, наконец, закончить эту холодную войну, как говорит Никита. Мне кажется,

если я сделаю первый шаг навстречу, она непременно ответит тем же. Вот

только я даже и представить не могла, почему когда-то потеряла любовь

своей сестры. И почему теперь наше примирение может стать

невозможным.

2 глава

Ближе к семи часам в дверь раздался громкий стук. Естественно,

никто не стал ждать, пока им откроют. Никита распахнул дверь и

пропустил вперед Веронику. Слегка удивившись новому образу сестры, а

тепло улыбнулась им и прокричала в сторону спальни родителей:

– Мама! Папа! Да выходите вы уже, – повернувшись, я недовольно

прошептала, глядя на брата, – Эти голубки закрылись в комнате. Что за

бестактность.

Никита громко рассмеялся и сильно сжал меня в объятиях.

– Я слышу, как трещат мои ребра, – задыхаясь, из последних сил

выдохнула я.

– Меня ты так не рад был видеть, – недовольно процедила сестра и

стрельнула в меня завистливым взглядом.

Серьезно?

– Если бы ты вела себя проще, – в тон ей ответил брат.

Я чувствовала, что между ними накаляется далеко не дружеская

атмосфера, поэтому лихорадочно соображала, как снять повисшее над

всеми напряжение.

– Может, пройдем к столу? – как можно естественней натянула я

улыбку на лицо.

– Спасибо, что приглашаешь нас в нашем же доме, – облила меня

сарказмом, словно ядом, сестра.

Она гордо прошествовала мимо, обдавая меня нежным цветочным

запахом духов. Я удрученно опустила голову и вмиг поникла. Теперь

можно и не надеяться на разговор с ней. В данный момент в этом нет

никакого смысла.

Брат приобнял меня за плечи и поцеловал в висок.

– Не обращай на не внимания, Дамбо.

Я вывернулась из объятий парня и ущипнула его за бок.

– Хватит меня уже так называть.

Когда мне исполнилось 11 лет, Никита решил, что «слоник» мне уже

не подходит, поэтому отныне я стала зваться именем слоненка из его

любимого мультика «Дамбо». Меня это жутко бесило, но порой и умиляло.

Несмотря на просьбы так меня не называть, каждый раз я с нетерпением

ждала услышать это «прозвище».

– Да ладно, тебе же нравится, – засмеялся брат и, схватив в охапку, закружил меня по комнате.

Когда мы вошли в гостиную, Вероника сидела на диване,

уставившись в телефон. Никита несколько раз звал ее по имени, но она

будто игнорировала его. Тогда брат подошел и со злостью вырвал у нее

телефон.

– Эй! Верни немедленно.

Никита не обратил на ее крик никакого внимания, зато в ту же минуту

в комнату забежали взволнованные родители.

– Что у вас уже случилось? – спросил папа, бросив встревоженный

взгляд сначала на взбешенную дочь, а затем на не менее злого сына.