Разоблачения дипломатической истории XVIII века - [29]

Петербург, эксцентрический центр империи, сразу же указывал, что для него еще нужно создать периферию.

Таким образом, не само завоевание прибалтийских провинций отличает политику Петра Великого от политики его предшественников; истинный смысл этих завоеваний раскрывается в перенесении столицы. В отличие от Москвы Петербург был не центром расы, а местопребыванием правительства, не результатом длительного труда народа, а мгновенным созданием одного человека, не центром, определяющим свойства континентального народа, а морской окраиной, в которой они теряются, не традиционным ядром национального развития, а сознательно избранным местом для космополитической интриги. Перенесением столицы Петр порвал те естественные узы, которые связывали систему захватов прежних московитских царей с естественными способностями и стремлениями великой русской расы. Поместив свою столицу на берегу моря, он бросил открытый вызов антиморским инстинктам этой расы и низвел ее до положения просто массы своего политического механизма. Начиная с XVI в. Московия сделала важные территориальные приобретения только в Сибири, а до XVI в. непрочные завоевания на Западе и Юге были осуществлены лишь при непосредственном использовании Востока. Перенесением столицы Петр возвестил, что он, напротив, намерен воздействовать на Восток и на своих ближайших соседей, используя Запад. Если использование Востока было ограничено узкими рамками из-за замкнутого характера и неразвитых связей азиатских народов, то использование Запада с самого начала стало безграничным и всеобщим благодаря подвижному характеру и всесторонним связям Западной Европы. Перенесение столицы означало это намеренное изменение средств воздействия, а завоевание прибалтийских провинций дало возможность добиться такого изменения, сразу обеспечив России преобладание над соседними северными государствами, установив ее прямой и постоянный контакт со всеми пунктами Европы, заложив основу для материальных связей с морскими державами, которые благодаря этому завоеванию стали зависимыми от России в получении материалов для кораблестроения. Этой зависимости не существовало, пока Московия, страна, производившая большую часть материалов для кораблестроения, не имела своих собственных путей для их вывоза, тогда как Швеция - государство, державшее эти пути в своих руках,- не владела страной, расположенной за ними.

Если московитские цари, осуществлявшие свои захваты, главным образом используя татарских ханов, должны были татаризовать Московию, то Петр Великий, который решил действовать, используя Запад, должен был цивилизовать Россию. Захватив прибалтийские провинции, он сразу получил орудия, необходимые для этого процесса. Эти провинции не только дали ему дипломатов и генералов, то есть умы, при помощи которых он мог бы осуществить свою систему политического и военного воздействия на Запад, но одновременно в изобилии снабдили его чиновниками, учителями и фельдфебелями, которые должны были вымуштровать русских, придав им тот внешний налет цивилизации, который подготовил бы их к восприятию техники западных народов, не заражая их идеями последних.

Ни Азовское, ни Черное, ни Каспийское моря не могли открыть Петру этот прямой выход в Европу. К тому же еще при его жизни Таганрог, Азов и Черное море с его вновь созданным русским флотом, портами и верфями были опять заброшены или отданы туркам. Завоевание Персии тоже оказалось преждевременным начинанием. Из четырех войн, которые Петр Великий вел на протяжении своей жизни, его первая война с Турцией, плоды которой были потеряны во второй турецкой войне, продолжала, в известном смысле, традиционную борьбу с татарами. С другой стороны, она была лишь прелюдией к войне со Швецией, в которой вторая турецкая война являлась эпизодом, а персидская война - эпилогом. Таким образом, война со Швецией, длившаяся двадцать один год, поглощает почти всю военную деятельность Петра Великого. С точки зрения и целей, и результатов, и продолжительности мы с полным основанием можем назвать ее его главной войной. Все, что он создал, зависело от завоевания балтийского побережья.

Теперь предположим, что мы совершенно не знаем подробностей его военных и дипломатических операций. Но разве сам факт, что превращение Московии в Россию осуществилось путем ее преобразования из полуазиатской континентальной страны в главенствующую морскую державу на Балтийском море, не приводит нас к выводу, что Англия - величайшая морская держава того времени, расположенная к тому же у самого входа в Балтийское море, начиная с середины XVII в. сохранявшая здесь роль верховного арбитра, должна быть причастна к этой великой перемене? Разве Англия не должна была служить главной опорой или главной помехой планам Петра Великого и не должна была оказать решающее влияние на события во время затяжной борьбы не на жизнь, а на смерть между Швецией и Россией? Если мы не находим, что она прилагала все силы для спасения Швеции, то разве мы не можем быть уверены, что она использовала все доступные ей средства для содействия московиту? И тем не менее в том, что обычно именуется историей, Англия почти не появляется как участник этой великой драмы и выступает скорее в роли зрителя, чем действующего лица. Но подлинная история покажет, что правители Англии не менее способствовали осуществлению планов Петра I и его преемников, чем ханы Золотой Орды - осуществлению замыслов Ивана III и его предшественников.