Разоблачения дипломатической истории XVIII века - [28]

в искусстве рабства. Даже после своего освобождения Московия продолжала играть свою традиционную роль раба, ставшего господином. Впоследствии Петр Великий сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить свой план завоевания мира.

Глава пятая

Одна характерная черта славянской расы должна броситься в глаза каждому наблюдателю. Почти повсюду славяне ограничивались территориями, удаленными от моря, оставляя морское побережье неславянским народностям. Финско-татарские племена занимали берега Черного, литовцы и финны - Балтийского и Белого морей. Там, где славяне соприкасались с морским побережьем, как на Адриатическом и отчасти на Балтийском море, они в скором времени вынуждены были подчиниться чужеземной власти. Русский народ разделил эту общую участь славянской расы. В момент своего первого появления на арене истории он населял земли у истоков и в верхнем течении Волги и ее притоков, Днепра, Дона и Северной Двины. За исключением небольшого участка в глубине Финского залива, его территория нигде не соприкасалась с морем. До Петра Великого он не смог отвоевать себе доступ ни к одному морю, кроме Белого, которое в течение трех четвертей года сковано [льдами] и непригодно для мореплавания. Место, где теперь находится Петербург, в течение прошедшего тысячелетия оспаривали друг у друга финны, шведы и русские. Все остальное побережье на протяжении от Полангена близ Мемеля до Торнио и весь берег Черного моря от Аккермана до Редут-Кале были завоеваны позднее. И как будто в подтверждение антиморских свойств славянской расы из всей этой береговой линии русская национальность по-настоящему не освоила ни какую-либо часть балтийского побережья, ни черкесское и мингрельское восточное побережье Черного моря. Только побережье Белого моря, насколько оно вообще пригодно для земледелия, некоторая часть северного побережья Черного и часть побережья Азовского морей действительно были заняты русскими поселенцами. Однако даже и поставленные в новые условия, они все еще воздерживаются от морского промысла и упорно хранят верность сухопутным традициям своих предков.

Петр Великий с самого начала порвал со всеми традициями славянской расы. "России нужна вода". Эти слова, с которыми он с упреком обратился к князю Кантемиру, стали девизом всей его жизни! Завоевание Азовского моря было целью его первой войны с Турцией, завоевание Балтики - целью его войны со Швецией, завоевание Черного моря - целью его второй войны против Порты и завоевание Каспийского - целью его вероломного вторжения в Персию. Для системы местных захватов достаточно было суши, для системы мировой агрессии стала необходима вода. Только в результате превращения Московии из полностью континентальной страны в империю с морскими границами московитская политика могла выйти из своих традиционных пределов и найти свое воплощение в том смелом синтезе, который, сочетая захватнические методы монгольского раба и всемирно-завоевательные тенденции монгола-властелина, составляет жизненный источник современной русской дипломатии.

Говорят, что ни одна великая нация никогда не жила и не могла прожить в таком отдалении от моря, в каком вначале находилась империя Петра Великого; что ни одна нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские берега и устья рек были оторваны от нее; что Россия не могла оставить устье Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив - в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар; что по самому своему географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними; что, одним словом, Петр - по крайней мере в данном случае - захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны. С этой точки зрения Петр Великий намеревался в результате своей войны со Швецией лишь создать русский Ливерпуль и обеспечить его необходимой полосой побережья.

Но здесь упускают из виду одно важное обстоятельство, тот tour de force (ловкий прием (франц.) Ред), которым он перенес столицу империи из континентального центра к морской окраине, ту характерную смелость, с которой он воздвиг новую столицу на первой завоеванной им полосе балтийского побережья почти на расстоянии пушечного выстрела от границы, намеренно дав, таким образом, своим владениям эксцентрический центр. Перенести царский трон из Москвы в Петербург значило поставить его в такие условия, в которых он не мог быть в безопасности даже от внезапных нападений, пока не будет покорено все побережье от Либавы до Торнио, а это было завершено лишь к 1809 г. с завоеванием Финляндии.

"С.-Петербург - это окно, из которого Россия может смотреть на Европу",- сказал Альгаротти. Это было с самого начала вызовом для европейцев и стимулом к дальнейшим завоеваниям для русских. Укрепления, имеющиеся в наше время в русской Польше, являются лишь дальнейшим шагом в осуществлении той же самой идеи. Модлин, Варшава, Ивангород представляют собою не только цитадели, предназначенные для укрощения непокорной страны. Они являются такой же угрозой Западу, какую Петербург в сфере его непосредственного влияния представлял сто лет тому назад для Севера. Они должны превратить Россию в Панславонию подобно тому, как прибалтийские провинции превратили Московию в Россию.