Разоблачение Тисл Тейт - [51]

Я всегда думала, что, если не считать вранья по поводу Мэриголд, я вполне приличный человек. Что я верная. Что у меня есть моральные принципы. Что я хорошая дочь, хорошая подруга. Но теперь? Теперь я уже вообще ничего не знаю. Мозг выдает мне длинный список обидных прозвищ: Обманщица, Врунья, Предательница, Подделка.

Оливер открывает рот, но не может выдавить из себя ни звука. Он смотрит на руль, а не на меня, и от этого мне чуть легче. Я берусь за ручку двери и пытаюсь выйти, когда он поворачивается и говорит мне:

– Все мы сейчас очень напряжены, Тисл. Я знаю, что ты переживаешь серьезный стресс. Мы можем подождать. Хорошо?

Я киваю. Молчаливое, но согласие. То есть «да». Я трусиха. Самая большая в мире трусиха. Я иду к дому, низко опустив голову. Стыдно до невозможности. Я стараюсь не смотреть на дом Лиама и благодарю вселенную, что сейчас слишком рано, и он еще не вернулся домой с соревнований. Но мне нужно ему все рассказать. Обязательно. Я чувствую, что это неправильно. А значит, это и есть неправильно.

Если девушка поцеловала парня, и этого никто вокруг не видел, означает ли это, что поцелуй можно списать со счетов? Нет. Все равно поцелуй произошел. Абсолютно точно. И даже если мы с Лиамом не наклеили на себя ярлыки с официальным статусом отношений парня и девушки, которые встречаются, я знаю, что это явно подразумевается. Мы вместе. А если мы вместе, то мы не можем быть вместе с кем-то еще.

Следуя по мазохистской спирали, ведущей вниз, я заставляю себя представить прямо противоположный сценарий: Лиам в машине с другой девушкой, они целуются достаточно долго, чтобы стало понятно, что их чувства взаимны. Эта картина прожигает в моей душе дыру, раскаленную добела и необратимую.

Мне нужна мама. Или хотя бы лучшая подружка, тетя, двоюродная сестра. Я не привередлива, мне любая подойдет, но у меня никого нет.

Я делаю глубокий вдох, открываю входную дверь и иду на кухню, выпить стакан воды. Миа готовит отцу ужин: салат и какую-то зеленоватую пасту. Люси тоже здесь, затаив дыхание, ждет у ног Мии, вдруг на пол упадет листок салата. Люси я тоже столько времени игнорирую. Еще одно предательство на моем счету. Я нагибаюсь, чтобы почесать ее за ушком, но собака не реагирует, даже искоса на меня не смотрит. Все ее внимание сосредоточено на Мии. Такое пренебрежение ранит. Может, Люси и собака, но она едва ли не самое верное живое существо в моей жизни. Я убираю руку и машинально начинаю тереть ею о джинсы, притворяясь, что ничего и не произошло. Дело в еде! Только в еде! Я тут не при чем. Совершенно.

Теперь настала очередь Мии.

– Здравствуйте.

Сейчас даже это простое слово я выдавливаю из себя с усилием. Натягиваю на себя неискреннюю улыбку (и снова годы тренировок идут мне на пользу) и поворачиваюсь к раковине в надежде, что Миа тоже не в настроении для беспечной болтовни.

– Как прошел день? – спрашивает Миа.

– Хорошо, – отвечаю я с фальшивой радостью. – А у вас?

– Неплохо.

Очевидно, Миа хочет еще поговорить, но я беру стакан воды и практически рысью бегу через кухню к лестнице, по которой мчусь, перешагивая через ступеньки, и вваливаюсь в свою комнату. Пытаюсь почитать (новая книжка об одной ведьме подросткового возраста, чьего вполне себе смертного бойфренда захватывает в плен клан противниц), но, несмотря на то что еще вчера эта книга мне нравилась, сейчас каждое слово дается с трудом. Двадцать минут я не могу осилить две страницы и наконец швыряю роман через всю комнату.

Теперь я иду к компьютеру проверить почту. Сообщения от блогеров, поклонников и так далее и тому подобное. От людей, которые меня не знают. Встречаю письмо от Эллиота по поводу его вылазки в Филадельфию. «Сильные мира сего сами не свои, ждут концовки трилогии. Я так в тебя верю, Тисл. МЫ ВСЕ В ТЕБЯ ВЕРИМ».

Завтра. Отвечу ему завтра. Наверное. Все равно его приезд неизбежен, раз уж он так решил. Они заявятся без приглашения. Но я постараюсь держаться до самого конца. Я закрываю почту, беру со стола свой план и начинаю читать. Заметки очень хорошие, на самом деле. Мы втроем придумали равное количество ожидаемых и неожиданных моментов, чтобы поклонники остались довольны и удивлены одновременно. В нашей концовке есть симметрия, порядок, который мне лично кажется идеальным.

Мне все равно, что папа не хочет, чтобы я этим занималась. Я сама хочу. Мне необходимо что-то показать Эллиоту и Сьюзан. Один из нас должен что-то сделать, и это будет не отец. Я начинаю перепечатывать свои неряшливые записки, превращая их в ровные строчки и добавляя новые мысли по ходу работы. Пальцы бегут впереди мыслей, как будто моими руками управляет кто-то другой, а не я и не мой мозг. Наверное, так же себя чувствует и папа. Так себя и чувствуют настоящие писатели.

Я пишу, стираю, снова пишу. Ем шоколад и смотрю в потолок в течение пяти минут или получаса, проговаривая в голове слова, которые Колтон мог бы использовать в качестве аргумента для того, чтобы при помощи портала попытаться вернуться домой. Слова, которые он мог бы произнести.

Я пишу – и забываюсь. Я забываю обо всем происходящем, это словно сон, но я не сплю, и вдруг оказывается, что уже начало десятого. Звонит телефон, с экрана мне улыбается Лиам. У меня внутри все сжимается, ведь, несмотря на то что я смотрю на лицо Лиама, думать я могу только об Оливере, его губах, глазах, волосах, о том, как он меня целовал, о том, как мне этого хотелось. Но трубку я все равно снимаю, потому что Лиам ни в чем не виноват, и я не могу просто так взять и сбежать от своих ошибок.