Разноцветные континенты - [11]
Я не умею фантазировать. Мне не под силу выдумать то, чего не может быть никогда. Здесь Шурик со своей гениальностью и Борька со своей способностью выдавать завиральные идеи дадут мне сто очков вперед. Соревноваться с ними в этом — дело для меня безнадежное. В одном я был намного их сильнее и знал это и немного этим гордился: я больше, чем они, думал над тем, как должно быть и почему этого нет и как сделать, чтобы это было. У Борьки на такие размышления просто не оставалось времени. Он был человек действия и не думал, а поступал, а потом удивлялся, как это оно все получилось. Что же касается Шурки, то в этой сонной голове, возможно, шли какие-то процессы, но ни мне, ни Борьке, а может быть, даже и ему самому не было об этом ничего известно. Так что пусть они творят на своих континентах то, чего не может быть никогда. На моем, и только на моем, будет то, что должно быть, и ничего больше.
Что должно быть прежде всего? Справедливость и правда. Дружба. Любовь. Это все я уже продумал и порядок тоже продумал: убывающая степень важности. Без любви, на худой конец, еще можно обойтись. Без дружбы — труднее. Если нет и того и другого, можно воевать в одиночку. За то, чтобы была правда и была справедливость.
Вопрос только в том, кто будет решать, что справедливо и что несправедливо. Ну, здесь притворяться нечего: наверно, все-таки это решать буду я. Конечно, надо, чтобы я сам был при этом справедливым человеком, иначе вся справедливость летит кувырком. Отец мне сказал как-то раз: «Попробуй поступать так, чтобы любой твой поступок мог быть возведен во всеобщее правило». Мне эта штука очень понравилась. Правда, потом оказалось, что до отца это сказал Кант. Но все равно я решил попробовать. И ничего не получилось. Срезался на первом же мелком бытовом вранье. Глупо, конечно, без предварительной тренировки пытаться установить всеобщие правила для себя и для Борьки, для Шурки и для Маринки. Но для своего континента — стоит попробовать. Значит, что? Значит, надо начинать с Главного Закона. Пусть это будет сперва Главный Закон для меня одного, а потом уже для всего моего континента.
Главный Закон — это было уже что-то. Главный Закон — эта идея мне понравилась. Воодушевившись, я взял карандаш и расчертил лист бумаги на три графы. Потому что младенцу ясно, что в моем Главном Законе должно быть три раздела:
«Справедливость и правда».
«Дружба».
«Любовь».
15
— Привет, командоры! — сказал я, входя в конференцзал.
Но командоры меня не слышали. Бессменные члены Великого Совета планеты Лориаль сидели в своих креслах на расстоянии метров пяти друг от друга и стреляли один в другого жеваной промокашкой. На этот предмет у каждого в зубах была пластмассовая трубка от авторучки.
— Ну, ты, агрессор! — обиженно сказал Шурик Борьке. — Нечего придвигаться, жила долго не живет!
— Я не придвигаюсь, — возразил Борька, — у меня идет передислоцировка.
В это время кусок промокашки попал Борьке в глаз. Командор заморгал и, выругавшись, запихнул в рот добрую четверть листа, а Шурка захохотал:
— Вот это я понимаю! Точность попадания — сто процентов!
— Корчись, корчись, — угрожающе отозвался Борька, — это будут твои предсмертные судороги.
Боеприпасов командорам явно не хватало. В ход пошли старые исписанные тетрадки, потом пришла очередь газет.
Мое появление командоры игнорировали. Я сел в свое кресло и презрительно скрестил руки на груди. Снаряды проносились мимо меня в обе стороны. При поражении объекта оба командора злорадно смеялись. Но им был нужен масштаб. Тогда они сбегали на кухню, притащили по кастрюле с водой и стали мочить в воде газетные листы, комкать их и швыряться комками.
— Смотри, — сказал Шурка, — а это будет стомегатонный колосс, который уничтожит все в радиусе пятидесяти миль.
Громкий шлепок, тишина.
Я повернулся в сторону командоров.
Держась за живот, Шурик извивался в кресле от беззвучного хохота. Борька, побледнев от ярости, соскребал с макушки остатки стомегатонного колосса. Я знал, что, когда Борька бледнеет, с ним лучше больше не связываться, и поэтому поспешил вмешаться:
— Эй, вы, тронутые!
Но было уже поздно. Взревев от ярости, оскорбленный Борька схватил подушку от тахты и кинулся на командора Шурри. Тот мигом сообразил, что не уйти от возмездия, и через минуту военную ситуацию можно было изложить только в самых общих чертах.
— Ну что? — спросил я, когда члены Совета Лориали сели в кресла отдышаться.
— Кто спровоцировал конфликт?
— Он! — вытирая рукавом пот со лба, выдохнул Шурка. — Этот гнусный агрессор захватил остров Гарантии, не спросив даже нашего согласия!
— А если некогда было радировать? — запальчиво возразил Борька. — Если у меня на континенте мухи дохнут от скуки? И потом, я же не закрываю для вас двери. Просто мне все это надоело.
— Вот те здрасте! — сказал я. — А где же твои амазонки и каннибалы? Где твои верные набобы и баобабы?
— Да ну их! — отмахнулся Борька. — Я не тихопомешанный, чтобы сидеть одному в комнате, смотреть на карту континента и блаженно улыбаться.
Видно, он давно уже заготовил эту длинную тираду и сейчас выпалил ее, не сбившись и ни разу не переведя дыхания.
