Разница в возрасте - [15]

— А подчиняться этому грязному быдлу, терпеть от него унижения вам не приходилось?

— В вас говорит ненависть, вы им простить не можете… Я вас понимаю, но поверьте, я сталкивался со многими нациями бывшего Союза и более незлого народа найти трудно. А насчёт унижений… Сейчас многие озлоблены, и месть вымещают на русских, кавказцы, прибалты, даже украинцы — все претензии предъявляют. И у вас такая же история… Только я уверен, до такого как на Кавказе здесь не доходит, я слишком хорошо знаю казахов. Хотя и они бы могли счёт предъявить, не меньше чем другие. Вон сколько их советская власть уморила в тридцатые годы, то ли два, то ли три миллиона, никто не считал… а в пятидесятые лучшие пастбища как Целину распахали, сейчас там ни урожаев, ни скота нет. А они, тем не менее, не озлобились всенародно, как те же чечены. Нет, здесь вы не правы, — подвёл итог своей тираде Рогожин.

— Володя, многое из того, что вы сказали, я неоднократно слышала. Для этого достаточно включить наш алма-атинский телеканал, сутками мозги промывают. Только вот от вас этого не ожидала услышать.

— Но ведь это правда!

— Правда, это то, что здесь исконная русская земля, которую мои предки полили своими потом и кровью, и я всю свою оставшуюся жизнь буду продолжать бороться за отделение русских областей от калбитов.

— Катя, это же бессмысленно, здешние русские никогда не возьмутся за оружие, казахи не дают такого повода, и Россия не стремится вас присоединять, у неё и без того проблем по горло.

— Значит, создадим своё независимое русскоязычное государство, но народ, находящийся по сравнению с нами на низшей ступени развития не будет диктовать нам свою волю, — как заклинание тихо проговорила Екатерина Степановна.

— Диктат ведь осуществляет не народ, во всяком случае, казахи на такое не способны, а националистически настроенные чиновники, — раскрасневшийся Рогожин устало повернул голову к вдруг резко зашипевшей сковородке, на которой что-то разогревалось.

— Ой, господи… совсем забыла… пироги сгорели… Слава богу, кажется немножко… — она сняла дымящуюся сковородку и стала выкладывать пироги на тарелку гостя.

Рогожин, стараясь не обжечься, принялся есть. И тут его словно осенило:

— Так вы, наверное, в какой-то политической организации состоите?

— Надеюсь, вы не станете доносить на меня, — она улыбнулась. — Как вам пироги, не сильно пригорели?

— Что?… А… нет, очень вкусно, спасибо.

Он взглянул на неё и тут же отвёл взгляд — огоньки злобы в её глазах вкупе с одутловатостью и нездоровым румянцем лица делали её улыбку весьма зловещей. Она заметила и не стесняясь спросила:

— Ужасно я выгляжу?

— Да все мы уже не в том возрасте, — попытался уклониться Рогожин.

— Говорят, что внешне я напоминаю вашу Новодворскую. Неужто и в самом деле?

— Ну что вы Катя, таким бесполым существом надо родиться, а вы… вы же были просто потрясающе красивы, и извините, аппетитны, — Рогожину стало неудобно за некоторую несдержанность, и он поспешил перевести свои высказывания в иную плоскость. — Если вы на неё и похожи, то не внешне, а характером, непримиримостью, извините, упрямством.

Но Катя не обратила внимания на последние слова Рогожина, потому что покраснела явно от упоминания своей былой аппетитности.

— А вот вы и сейчас неплохо смотритесь, всё так же подтянуты, стройны, сразу видна офицерская выправка… Помните, я вам всё про разницу в возрасте талдычила. Представляю, как вы тогда возмущались. Даже вспоминать смешно. А сейчас я, наверное, просто старухой вам кажусь?

Рогожину не хотелось развивать эту тему:

— Что было, то прошло Катя.

— Действительно, не стоит ворошить. У вас то, как семейная жизнь?

— Да по всякому. Многие проблемы те же, что и у вас. Сына вот тоже от Армии спасали. Никогда бы не подумал, что мне, бывшему кадровому офицеру это придётся делать. Только вы своего от казахов, а я своего от Чечни. И вообще проблем выше крыши. Помните, в советские времена основная проблема была товары, а сейчас товаров всяких полно, зато с деньгами проблема. Соблазнов много, да и чужое богатство морально гнетёт. Насмотришься у нас там, в Подмосковье на эти терема и иномарки, а потом думаешь, не тому наше поколение всю жизнь учили, сейчас деньги надо уметь делать, а нас то этому как раз и не учили, — Рогожин невесело покачал головой, разлил водку и сразу без всякого тоста, словно заливая внутренний пожар, выпил.

— Что же у вас в фирме мало платят? — она не обращала внимания на свою полную рюмку.

— Двести долларов, а жизнь у нас дорогая, если не изловчишься, то особо не разбежишься.

— Для нас двести долларов это сказочная зарплата, — она, подперев голову руками задумчиво смотрела на Рогожина, — Как же мы всё-таки по-разному стали жизнь оценивать, не верится, что всего шесть лет назад в одной стране жили.

— Слушайте Катя, — Рогожин уставился в пирожок лежащий перед ним и словно до чего-то с трудом доходил, своим уже несколько отяжелевшим от водки умом, — вы случайно Глазкова не знаете, он тоже вроде в какой-то организации состоит типа вашей.

— Какого Глазкова… Виталия Сергеевича?

— Да, кажется он Сергеевич. Он на приборном заводе работает главным инженером.