Размышляя о Брюсе Кеннеди - [36]

Он никогда прямо об этом не говорит, но дочь — это самое дорогое, что у него есть. Голосовое сообщение от мамы… Но когда? Вчера утром. Тон был плаксивый, минорный, поэтому она не придала значения содержанию.

— Я позвоню ему, — торопливо сказала Мириам.

Да нет, не может быть, подумала она, отключив связь. Нет, он не поступит так со мной сейчас, не уйдет. Папочка, не сейчас, пожалуйста! Дождись меня.

— Бернард Венгер, — энергично сказал он.

По приподнятости тона и по тому, что он назвал свое имя полностью, Мириам заключила, что он ожидал совсем другой звонок. Более важный звонок — по крайней мере, важнее, чем собственная жена.

— Мириам… — сказал он и замолк.

Она прислушалась к звукам на заднем плане, но все было тихо. Где же Алекс и Сара? Она приказала себе не спрашивать сразу о детях. Он явно опять сбагрил их куда-то, лишь бы побыть одному, да ей и не хотелось слышать, куда и к кому.

— Бен… — Как начать такой разговор? Она настроилась на спонтанность, но теперь медлила. Мне надо кое-что тебе рассказать… Она вышла на балкон, где слышнее звуки из бассейна и сада. Плеск воды и детские голоса сделают ее рассказ правдоподобнее, так она планировала заранее.

— Я не могу долго разговаривать, — сказал Бен, прежде чем она успела продолжить. — Я жду звонка от Дирка Мийле.

Дирк Мийле? Человек из той кинопрограммы? Что ему нужно от Бена? Вернее, какие у Бена дела с этим Дирком Мийле? Он никогда не скрывал глубокого пренебрежения к этому деятелю. «Да посмотрите, как он норовит им прямо в задницу залезть!» — комментировал он интервью, какие Мийле брал у известных зарубежных режиссеров или актрис. Дирк Мийле и правда всегда общался со знаменитостями весьма раскованно, будто относился к числу их лучших друзей; с другой стороны, актеры и режиссеры чувствовали себя в его программах очень легко, что нередко побуждало их к интересным откровениям.

— Он вроде бы собирается взять интервью на премьере. В первую очередь у меня. А может, и у Сильвии.

Сильвия ван Маанен, актриса двадцати четырех лет от роду, исполняла в «Навсегда девочка» роль Элис, сбежавшей от родителей девочки-подростка. У нее было бледное, прямо-таки мышиное лицо с большими удивленными глазами, взгляд которых никто долго не выдерживал, в конце концов опускал свои. Кое-кто называл ее «греческой красавицей», имея при этом в виду красоту мраморных древнегреческих богинь. В ней было не более метра шестидесяти, но в тех нескольких фильмах и телесериалах, в которых она участвовала, это не бросалось в глаза, однако на премьерах и других представительных собраниях она компенсировала недостаток роста высоченными каблуками.

Во время подготовки и съемок Мириам близко сошлась с Сильвией. В юной актрисе были доверчивость и чистота, которые покорили Мириам, — в ней не чувствовалось ни расчета, ни наигранной усталости, словно все давным-давно изведано, а именно этим и отличались старшие актеры и актрисы (и большинство подруг Мириам). Короткое время она подозревала Бена, что он пригласил Сильвию на роль, потому что имел на нее виды, — но очень скоро отказалась от этой мысли. Бен не такой. В исполнительнице роли он искал в первую очередь актрису, способную перевоплотиться в девочку, но никак не объект иного интереса.

В глубине души Мириам презирала мужа за это непорочное поведение. Чего-то она здесь недопонимала. И презирала его даже больше, чем если бы он тайком закрутил роман с Сильвией ван Маанен.

— Значит, Дирк Мийле, — сказала она. — Занятно.

Вообще-то надо было сказать что-нибудь другое. Спросить его, что же вдруг произошло с Мийле, что он надумал лизнуть задницу Бернарду Венгеру. Но не спросила. Еще до этого звонка решила использовать в качестве оружия утаенную от нее аферу с роликом для «Бургер-Кинга». Пожалуй, и в этом не было больше нужды.

— Да это просто на пользу моему фильму, — сказал Бен. — Приветствуется любое внимание.

— Конечно.

Его голос показался ей не очень уверенным. Возможно, он рассчитывал, что Мириам продемонстрирует свое нерасположение к Дирку Мийле, а поскольку она этого не сделала, он забыл, как ему выровнять ситуацию.

Момент наступил.

— Я тут кое о чем подумала. Мне уже получше, но меня буквально переворачивает при одной мысли о возвращении. Пока все хорошо, и прерывать отдых просто непростительно.

— Вот как? Тебе правда лучше?

Похоже, он еще не понял. Услышал лишь часть сказанного, не сулившую ничего плохого.

— Бен, я пока не поеду домой. Останусь еще на денек-другой. А может, и на недельку.

Ну вот, сказала. Без обиняков. Яснее ясного. Оставалось дожидаться развития событий и процесса скорби по ним.

— Ты хочешь сказать… — наконец проговорил он после неестественно затянувшейся паузы. — Но ведь в воскресенье… Я имею в виду, в воскресенье… Выходит, тебя в воскресенье не будет.

Вот именно. Именно в воскресенье, ужасно хотелось сказать ей. И именно на премьере, как раз там мне меньше всего хотелось бы быть в воскресенье. Но она сказала:

— Я же понимаю, любимый, как это важно для тебя. Только… Я чувствую, сейчас не время возвращаться. Из-за депрессии.

Надо соблюдать осторожность. Не пережимать. Но, с другой стороны, без пережима, возможно, и не получится. Ведь надо сделать для Бена невообразимое вообразимым.