Размышления о западном марксизме - [34]

Вместе с тем структура разума как предпосылка развития цивилизации была построена на подавлении природы в самом человеке, что привело к психологическому разрыву между эго (я) и ид (подсознанием). В свою очередь, стал возможным рациональный контроль над его спонтанными импульсами. Усовершенствование разума, воплощенное в логике и науке, медленно, но верно свело природный мир вокруг человека к обычным квантифицированным объектам манипулирования, стерев различия между материальными объектами и когнитивными концепциями до их практического отождествления. Возвращение подавленных инстинктов (что было роковым последствием покорения природы) постепенно обрело философскую форму в эпоху Просвещения, когда саму природу стали инверсивно отождествлять с Разумом, и в конце концов политическую форму в фашизме; именно на этом этапе пещерное варварство взяло реванш у цивилизации, которая тайно сохранила его, жестоко отомстив поруганной природе разума[4-19]. Совершенствование промышленной технологии достигло высшей точки, создав вероятность планетарного саморазрушения: все ее продукты оказались под угрозой уничтожения в результате либо катастрофического взрыва, либо загрязнения окружающей среды. Таким образом, освобожденное общество перестанет преследовать амбициозные цели; его исторической миссией будет не господство над природой, а примирение с ней. Произойдет отказ от жестоких и безнадежных попыток навязать тождество человека и природы путем подчинения последней первому, и будут признаны как различия, так и связи между человеком и природой. Другими словами, будет признано их уязвимое родство[4-20]. «Падение» природы тогда наконец-то приостановится как вне человека, так и внутри него. Однако нетождественность природы и человека будет все равно препятствовать установлению между ними гармонии, свободной от противоречий.

Эта тема владела умами практически всех представителей Франкфуртской школы. Маркузе, однако, повернул ее по-своему. В его работах как природа, так и общество приобретают более отчетливые черты. Для Маркузе (в этом он точно следует Фрейду) инстинктивная природа в человеке представлена сексуальным либидо — эросом. К постулированному Фрейдом изначальному подавлению, которое было необходимо первобытному человеку для борьбы со своими желаниями и создания цивилизации, структура классового общества добавила последовательные исторические формы «прибавочного подавления», исходящего от неравенства и господства. Технологическое богатство развитого капитализма сделало уже возможным уничтожение «прибавочного подавления», открыв эру социализма изобилия[4-21]. Теперь принцип удовольствия — с противоположным парным принципом страха боли, названный Фрейдом «танатосом», — наконец мог быть согласован с принципом реальности внешнего мира, раз устранены ограничения, налагаемые отчужденным трудом. Эмансипация человека и эмансипация природы сольются в эротическом освобождении. Это будет означать не только полиморфное высвобождение сексуальности, но и распространение либидного потенциала на сам труд и социальные отношения, что придаст всей практике умиротворенного существования чувственные качества эстетической игры. В этом орфическом мире, не руководимом «принципом исполнения», присущим капитализму, сублимация перестанет подавлять; эротическое удовольствие будет свободно пронизывать всю общественную жизнь; человек и природа наконец сольются в гармоническом единстве субъекта и объекта[4-22]. Это утверждение резко отличает Маркузе от Адорно, который не предлагает подобных чувственных вариантов решения проблемы.

Согласно Маркузе, действительный ход истории отрицает ее возможный результат: современный капитализм реализовал саму противоположность подлинной эмансипации либидо «репрессивную подавляющую десублимацию», поставленную на коммерческую основу, псевдовседозволяющую сексуальность, сдерживая и заглушая любой всплеск эротических импульсов на более глубоком уровне. Подобная судьба постигла и искусство, некогда критическое, а в настоящее время инкорпорированное и нейтрализованное реальной жесткой культурой.

Технология, в свою очередь, перестала содержать скрытую возможность альтернативного общества: развитие современных производительных сил превратилось в инволюцию, увеличивающую существующие производственные отношения. Изобилие, созданное современной технологией, позволило капитализму просто-напросто интегрировать пролетариат в монолитный социальный порядок подавления и конформизма, в котором он перестал сознавать себя отдельным и эксплуатируемым классом[4-23]. Демократия, таким образом, превратилась просто в личину, прикрывающую господство терпимости, в гибкое орудие манипулирования в единообразной, гомогенной системе, в которой массы, лишенные всякого негативного сознания, механически сами себе выбирают правителей и хозяев.

Использование идей Фрейда для разработки нового направления в марксизме характерно не только для Маркузе, но и, как это ни парадоксально, для Альтюссера. Однако последний совершенно иначе отбирал и перерабатывал концепции психоанализа. Если Маркузе воспользовался метапсихологией Фрейда для формулирования новой теории инстинктов, то Альтюссер позаимствовал фрейдовскую концепцию бессознательного для создания новой теории идеологии. Радикальный разрыв Альтюссера с традиционными концепциями исторического материализма проявился в его твердом заявлении, что «идеология не имеет истории», потому что она, как и бессознательное, «неизменна» по своей структуре и действию в человеческом обществе