Размышления о Кристе Т. - [41]

Идем, говорит Юстус, и его пальцы сжимают ее плечо. Они поднимаются по выстланной ковром лестнице, и на каждой площадке Криста Т. крутит медные шишечки перил. Всего бы охотней она считала ступеньки, чтобы не видеть дощечки на дверях, которые проплывают мимо, но тем временем они уже достигли цели, дощечка повторяет фамилию Юстуса — это аристократическая квартира его кузины, они пришли в гости к его родственникам. Приятные люди, а впрочем, сама увидишь. Кстати, вы немного похожи друг на друга, но пусть это тебя не смущает, она моя любимая кузина и хорошо тебя примет.

Этого ему говорить не следовало.

Теперь она с первой минуты начинает отыскивать упомянутое сходство, и это мешает ей участвовать в разговоре, красивая кузина, вероятно, сочтет ее дурищей, а ведь, правда, таких длинных ресниц у нас не бывает. Может, это наклеенные. Милочка — вот как меня называют. Нет, так люди обращаются друг к другу только в романах, лучше бы на «ты», чтобы не были как чужие, впрочем, мне все равно. Обойдусь и без обращения.

Она пугается, услышав, что обе они ровесницы, почти ровесницы, и невольно выпаливает: вот уж не думаю, — и, прикусив язык, заливается краской. Кузина улыбается.

Юстус же стоит возле кузининого мужа и выслушивает объяснения последнего, чем тот занимается на бирже: только, пожалуйста, по-честному и как можно медленней — для новичка. Я ведь все равно ничего не пойму, потому что никогда не постигну устройство этого механизма. С таким же успехом ты мог бы говорить по-китайски.

Вот он какой, наш Юстус, говорит довольная кузина. Ему ничего не стоит сто раз спросить об одном и том же. Он притворяется дурачком. Но он хитер как бес, он просто хочет доказать Зигфриду его бесполезность, потому что Зигфрид занимается непроизводительным трудом. Господи, Зигфрида этим не проймешь, они просто удивляются друг на друга. Но я знаю Юстуса. И такой образ мыслей мне тоже несколько знаком, знаете… знаешь, я когда-то целый год изучала политэкономию в Восточном Берлине. Боже ты мой, ведь каждая система обнаруживает свою логику, коль скоро ты принял ее исходные положения, вы сог… ты согласна со мной? В нее вживаешься легко и незаметно, правда-правда, я знаю, что говорю. Вдруг ты и сам начинаешь толковать о смысле и об ответственности. Все эти высокопарные слова…

По счастью, она своевременно перешла на слабости человеческой натуры. Нет, правда, не смотри на меня с таким укором. Но Криста Т. вовсе не смотрит на нее с укором, просто она в этот момент подумала, что мысль о слабости человеческой натуры очень идет кузине и что кузина прекрасно это сознает, а потому из всего ассортимента идей, и без того скудного, выбрала именно эту. Впрочем, перевалив через четверть века, кузина ничего не имеет против тех, кто и впредь намерен верить в добрые человеческие начала — или как это там у них называется, — право же, не имеет. Идеализм — кто из нас хоть раз в жизни не тосковал по нему? Знаешь, мы, живущие здесь, до ужаса материалистичны, ты это сразу унюхаешь, ты сморщишься, едва шагнув на порог.

Разве я морщилась? — спрашивает Криста Т. с удивлением.

Тут кузина заливается смехом, как уже заливалась раньше, а Юстус смотрит в их сторону, и Криста Т. понимает, почему эта кузина — его любимая. Тогда она признает, что морщилась, хотя и умалчивает причину, но и этого достаточно, чтобы в ознаменование достигнутого согласия выпить стаканчик виски, шотландского, on the rocks. Быть того не может, неужели ты первый раз в жизни пьешь виски, боже мой, сколько у тебя еще всего впереди! А наш-то брат уже мытый-перемытый, в семи водах…

Водах, повторяет Зигфрид, ты, детка, смотри не утони. Взамен он называет сорта водки, тут его познания поистине обширны и вызывают восхищение.

Но потом являются еще две тетки, принося с собой волну сострадания, и с их бесстыжих губ срываются злобные слова.

Террор! — восклицают они, поедая ореховые пирожные. Ах, бедные детки, они еще доведут вас до того, что вы не будете испытывать в ней ни малейшей потребности… Это в ком же, тетя Термина? Лицо тети — сплошной упрек, а изо рта у нее вырывается таинственный пароль: в свободе…

Кузина увлекает Кристу Т. на кухню. Родственников не выбирают, говорит она и начинает совать в складную сумку баночки со всевозможными пряностями. Это ты возьмешь с собой, у вас этого нет, а Юстус любит острое, и не ломайся, я его знаю. Или лучше подарить тебе бюстгальтер? Кстати, это его любимый сорт чая, он тебе покажет, как заваривать, это я его выучила. Пусть у вас все будет хорошо, я уступаю его тебе от всей души. Только навещайте нас иногда, ладно? И честно говори, если тебе что нужно, будешь стесняться, я рассержусь. Почему аморальные доходы Зигфрида не должны хоть немного скрашивать вашу высокоморальную жизнь?.. Когда малыш появится на свет, ты будешь получать бананы, это уж само собой…

А откуда ты знаешь, что я…

На это кузина может ответить лишь сострадательным взглядом. Дети малые, говорит она, ох вы, дети, дети…

Юстус нашел, что она очень хорошо держалась, но теперь им надо сыграть свадьбу. Только, пожалуйста, без зрителей, и никаких объявлений, никому. Служащая отдела регистрации нервничает, ей кажется, что ее лишь с трудом терпят, и она по возможности сокращает процедуру. Да, отвечают оба на ее вопрос, потом берут такси и называют шоферу новый ресторан на Сталин-аллее, где едят жаркое и пломбир. Меня при этом не было, но в течение дня, не знаю когда, Криста Т. должна была сказать мужу, что хороший любовный роман всегда кончается свадьбой. Возможно, они уже были к этому времени в своей пустой и просторной комнате, где стоял только широкий матрац, и настала минута осознать, что ощущение праздника вовсе не обязательно привязано к тому дню, когда его ожидаешь. Вечером они сидели в опере, рассказывает она, и настроение у них было вполне приемлемое, но в антракте им пришлось уйти — ей стало нехорошо. Он не может понять в чем дело. Лошадиный доктор — так она его называет — бесится от чувства собственной беспомощности, вот как выглядит их первая брачная ночь. На другой день ей приходится лечь в больницу — активизировалась старая болезнь, врач говорит, что все это из-за ребенка, но тот же ребенок может полностью исцелить ее. Одним словом, вундеркинд, говорит она Юстусу, который уже должен спешить на практику.